Мэтью всеми силами старался удержать всех вместе. «Есть кое-что хорошее, — сказал он. — Ни одна из наших дочерей не беременна. И свадьба Гвен состоится». Он вспомнил о семье Эстеллы Томпсон, живущей по соседству, и о том, что в доме живет ее друг. Мэтью не мог сказать об этом жене, это могло ее убить. Это обстоятельство сделало серьезную брешь в его собственной защите. Но не лучше ли немного уступить, чем быть полностью побежденным?
«Это не одно и то же, — ответила Шэрон, мрачно отворачиваясь. — Гвен больше не будет чистой».
Понимая, что переезд Фрэнка в дом глубоко ранил бы ее родителей, Сибилл переехала к Фрэнку. Это потрясло Мэтью, у него задрожали руки, и он несколько дней не выходил на работу. Ему было стыдно даже показаться на улице. О чем только думали соседи?
На самом деле соседи больше не были шокированы подобными вещами, и некоторые считали, что это способствует стабильности среди молодежи.
Пенни, средняя дочь, делила с Питером маленькую квартирку в их студенческом городке, и оба успешно учились. Это было в январе и феврале.
И в том же январе Шэрон узнала, что ее малышка Сибилл переехала в дом Фрэнка. Ей сказала женщина, приходившая помогать с домашними делами. Мэтью никогда бы не сказал жене ничего подобного. Шэрон все еще лежала в постели. Она, конечно, соскучилась по Сибилл дней десять назад, и Мэтью сказал, что Сибилл взяла чемодан и остановилась у сестры Шэрон в городе и продолжает ходить в школу. И вдруг ни с того ни с сего помощница, весело посмеиваясь, говорит ей:
«Я слышала, Сибилл переехала к своему приятелю. Теперь она совсем взрослая юная леди!» — она предполагала, что Шэрон обо всем знает.
Шэрон, накачанная снотворным, решила, что помощница хочет поиздеваться над ней. «Сейчас не время для смеха или для анекдота, Мейбл».
«Но это ведь правда!» — сказала Мейбл. Потом она поняла, что Шэрон ничего не знает.
«Вон, вон из моего дома!» — закричала Шэрон со всей силой, которая у нее еще осталась.
«Извините, мадам», — сказала Мейбл и вышла из комнаты.
Шэрон с трудом поднялась с постели, намереваясь спуститься вниз и поговорить с Мэтью, который в это время уже пришел домой. На верхней площадке лестницы Шэрон выпустила из рук перила и пересчитала все тридцать пять ужасных ступенек, покрытых ковром, и расшиблась. Мэтью нашел ее внизу через несколько секунд и сразу же вызвал врача.
«Она иллюстрирует падение своего дома», — сказал доктор, который был немного психиатром и считал себя мудрым.
«Но как сильно она пострадала?» — спросил Мэтью.
Ничего не было сломано, но теперь Шэрон должна была оставаться в постели. Она становилась все слабее и слабее. И Мэтью тоже, словно заразившись. Он оставил работу. К счастью, он мог себе это позволить. В течение следующего месяца они с Шэрон быстро постарели. Их дочери процветали. Гвен родила мальчика через несколько месяцев после свадьбы. Сибилл получила стипендию за хорошую работу по химии. Пенни, не будучи замужем, все еще жила с Питером, и у обоих тоже все было хорошо. Они читали социологию и изучали восточные языки, намереваясь поехать поработать в те края. Все они чувствовали цель в жизни.
Для Шэрон жизнь потеряла смысл, потому что ее главная цель потерпела неудачу. Для нее дочери были бродягами, переодетыми шлюхами, и все же Пенни и Сибилл (но не Гвен) не чурались одалживать деньги в доме. Мэтью был между двух огней. Он видел, что у его дочерей все хорошо, и все же он был похож на свою жену: он их не одобрял. В конце концов, он сохранил целомудрие до самой свадьбы. Почему все остальные не могут, особенно его собственные дочери? Он пошел к психоаналитику, чьи слова, казалось, еще больше разобщили Мэтью, вместо того чтобы снова собрать его воедино. Кроме того, его дочь Гвен намекала в своих письмах, что его поведение было немного вульгарным. Мэтью хотел покончить с собой, но не сделал этого, потому что всегда считал самоубийство трусливым поступком. Он умер во сне в возрасте семидесяти лет.
Шэрон дожила до невероятной старости — девяноста девяти лет. Она уже давно запретила своим дочерям появляться в доме. Теперь у нее было четыре правнука, и она никогда не видела ни внуков, ни правнуков. В старости Шэрон вернулась к прошлому, и ее предсмертные слова были: «Я приведу их к алтарю девственницами… к алтарю…» — Шэрон пришлось привязать к кровати. Это было лучше, чем снова упасть с лестницы.
Бедняжка
The Victim
Это началось, когда пухленькой белокурой малышке Кэтрин было четыре или пять лет: ее родители заметили, что она получала ушибы, падала или делала что-то ужасное гораздо чаще, чем ее сверстники. Почему у Кэти так часто шла кровь из носа, а колени были исцарапаны? Почему она так часто просила у мамы сочувствия? Почему она дважды сломала руку, когда ей еще не было восьми лет? Действительно, почему? Тем более что Кэти была не из тех, кто любит гулять на свежем воздухе. Она предпочитала играть в закрытом помещении. Ей нравилось, например, переодеваться в мамину одежду, когда мамы не было дома. Кэти надевала длинные платья, туфли на высоких каблуках и накрашивалась, сидя за маминым туалетным столиком. В результате двух таких попыток Кэти оба раза зацепилась своими шаткими туфлями за юбки и упала с лестницы. Она как раз собиралась посмотреть на себя в длинное зеркало в гостиной. Это и стало причиной одного из переломов руки.