Михины повадки великолепно знала и серая куропатка. Минувшей весной он разорил у неё гнездо с птенцами. Кормилась куропатка в лесу, а ночевать летала в деревню к овинам. Она должна была с рассветом улететь в лес. Но по каким-то неизвестным причинам задержалась.
Миха лежал с закрытыми глазами, как мёртвый, даже не шевелил хвостом.
Воробьи осмелели, спустились на землю и принялись перетряхивать мякину.
Голуби, видя, что воробьи безнаказанно ворошат мякину, которую они считали своей личной собственностью, возмущённо заворковали и, забыв про опасность, слетели на землю, оттеснили воробьёв от пшеничной мякины, принялись в глубоком молчании работать клювом и лапами. Они даже не обращали внимания на веялку, под которой притаился Миха. Или они поверили, что Миха сдох, или просто забыли про кота. Смелее всех был голубь-почтарь.
Миха следил за ним одним глазом. Когда почтарь приблизился к веялке, кот сжался, как пружина, и вдруг стрелой метнулся на почтаря. Посыпались перья, и почтарь с перекушенным крылом забегал вокруг веялки. Миха опять бросился на голубя. Почтарю с трудом удалось взлететь на веялку. Миха за ним. Положение у почтаря было безвыходное. Собрав последние силы, он попытался взлететь под крышу на перекладину. Но сил у него хватило только долететь до столба. Почтарь вцепился в столб, прижался грудью. Сидел он не слишком высоко, но и не так низко. Кот Миха злобно ревел и драл когтями столб.
Птицы метались от страха. Одна только ворона как будто с интересом ждала, чем же кончится эта трагедия. Кончилась она очень печально. Сил у почтаря не хватило, и он упал прямо в лапы коту. Миха перекусил почтарю шейку. Птицы в ужасе разлетелись…
Шора опустела. Осталась одна лишь ворона. Она мечтала после Михи поживиться остатками голубя. Но она напрасно мечтала. Миха съел голубя вместе с костями и начисто вылизал землю, где была кровь.
Потом Миха зарылся в солому и проспал до вечера. Вокруг него пищали и перетряхивали солому мыши. Но коту было лень даже пошевелить лапой. Он был сыт по горло.
Когда стемнело, Миха пошёл домой. Бабка Люба забаррикадировалась наглухо. Окно завесила старым половиком, а дыру в подпол забила доской. Миха долго ходил вокруг дома, возмущённо кричал и драл когтями дверь. Доброе бабкино сердце на этот раз не дрогнуло.
Миха побежал в соседний дом, где жил Стёпка Коршаткин. Там ему без труда удалось проникнуть в хлев, из хлева в сени, а из сеней на чердак.
На чердаке Миха улёгся на тёплый боров дымохода и блаженно вытянул лапы.
Утром Миха обошёл куриные гнёзда и, не найдя в них яиц, придушил молоденькую курочку. Затащив её в подполье, половину съел сразу, а остатки вечером.
Вторую ночь он тоже ночевал на чердаке на тёплом борове и был очень доволен собой и своими успехами, да и вообще жизнью в деревне…
Глава VIII.
Встреча с ленинградцами. Стёпка ищет жилетку. Ходячий череп. Стёпка берёт уроки бокса. Митька выменивает на картошку новые галоши, а Стёпка — дорогую скрипку
Станция Веригино маленькая и захудалая. Однако ребятам из деревни Ромашки она показалась городом.
Железнодорожные пути были тесно заставлены эшелонами и товарными поездами. Около вагонов толкались женщины, бегали ребятишки, ходили солдаты.
Крошечный вокзал был набит людьми, как бочка селёдками. Когда ребята открыли дверь, то в нос ударил такой тяжёлый дух, что их чуть не стошнило.
На вокзальной площади, изрытой грязным снегом, народу тьма-тьмущая. У дощатого барака с вывеской «Пункт питания эвакуированных» длинный хвост очереди. Митька посмотрел на эвакуированных ленинградцев, и ему стало жутко. Таких страшных людей он и во сне не видывал. Все женщины походили на бабку Любу, девочки — на маленьких старушек, мальчики — на старичков. Ноги они переставляли медленно, осторожно и качались, как будто дул сильный ветер. Хотя ветра не было и падал лёгкий снежок.
На площади, как на базаре, вовсю шла торговля. Эвакуированные меняли на картошку костюмы, рубахи, шапки, сапоги, посуду и даже игрушки.
Тётка Груня, поставив между ног мешок с картошкой и ведро с огурцами, распевала:
— Картошка, картошка, рассыпчатая! Огурцы солёные! Лук репчатый!..
К ней подошла женщина, худущая, как удилище, и вынула из сумки шёлковую рубаху.
Тётка Груня схватила рубашку и сунула в мешок, а женщине дала три картофелины.
— И не стыдно вам? — сказала женщина.
Тётка Груня сунула ей огурец.