Король не спеша пошел по улице, заглядывая в окна. Купил в музыкальном магазине дешевую губную гармонику и, пряча ее в ладонь, стал извлекать из нее обрывочные звуки. Дойдя до набережной Сены, остановился посмотреть на непременных в любое время дня и ночи рыбаков с удочками и наживкой из хлебного мякиша.
А потом — уже стало смеркаться — купил билет на версальский автобус и вернулся во дворец, в пустые королевские, апартаменты.
Король выключил свет, придвинул кресло к окну. Вынул гармонику из кармана и, глядя в сад. неуверенно поднес ее к губам. За час он освоил гамму. За два — правда, медленно и сбиваясь, «И мой сурок со мною».
Король улыбался, сидя в темноте. Во дворце было тихо. Король медленно, но почти без ошибок сыграл от начала до конца «Патер Жак». В пруду громко плескались карпы.
А в это время телеграф, радио и международные телефоны захлебывались потоками срочных известий.
В канцелярии и министерства спешили люди в темных костюмах. Все линии, и частные, и государственные, работали без перерыва. Госдепартамент США заморозил все французские активы в американских банках.
Люксембург объявил о всеобщей мобилизации.
Монако закрыло свои границы и объявило боевую тревогу.
Вблизи Сан-Франциско была запеленгована советская подводная лодка.
Эскадра советских эсминцев заставила американскую подлодку ретироваться из Финского залива.
Швеция и Швейцария привычно объявили нейтралитет и выдвинули войска на оборонительные рубежи.
Британцы, потирая руки от удовольствия, предложили королевской семье традиционное убежище в Лондоне.
Париж бушевал. Студенты Сорбонны забрались на Эйфелеву башню, содрали королевский штандарт и водрузили среди анемометров республиканский триколор.
В Сюз-сю-Кюр население под предводительством начальника полиции сожгло мэрию, после чего то же самое население, но уже под предводительством мэра, сожгло полицейское управление.
В Нормандии, в Фале, посадили под стражу всех иностранцев и приезжих.
В Ле-Пюи разожгли на башнях костры.
В Марселе народ лениво бунтовал и помаленьку грабил магазины.
Папа Римский предложил свои услуги в качестве арбитра.
Парижские жандармы помогали бунтующей толпе строить баррикады.
Склады у набережной Сены разгромили, и по булыжной мостовой загрохотали винные бочки.
Взбунтовавшиеся горожане возбужденно улюлюкали, выражая протест. Правые центристы расклеивали повсюду плакаты «Вперед, на Бастилию!».
Американский посол осудил революцию.
Кремль и его союзники, а также Пекин и Египет прислали телеграммы с поздравлениями героическому народу Республики Франция.
А в темной, спокойной комнате Пипин попытался сыграть «Мемфисский блюз», но обнаружил, что из гармоники нельзя извлечь ни диезов, ни бемолей, а потому переключился на «Дом на лугу», для которого ни того ни другого не требовалось. Король так увлекся, что не услышал, как в дверь осторожно постучали.
Сестра Гиацинта открыла дверь и увидела силуэт короля на фоне окна. Ее смешок заставил короля обернуться и, сощурясь, вглядеться в сумрак. Окутанная тенью фигура монахини у стены показалась ему похожей на большую черную птицу.
— Всегда полезно иметь профессию про запас, — сказала она.
Король неуклюже встал и постучал гармоникой о ладонь, вытряхивая влагу.
— Я не слышал, как вы вошли, сестра.
— Вы были слишком заняты, сир.
— Иногда приятно заняться глупостями, — сказал он принужденно.
— Возможно, не такими уж и глупостями. Подчас мы находим утешение в очень странных занятиях. Я не знала, что вы здесь. Все уехали.
— Куда?
— Некоторые испугались и удрали, но большинство отправилось в Париж посмотреть на фейерверки. Шум и суета привлекают их, как свет мотыльков. Мне тоже нужно уезжать, сир. Настоятельница приказала мне возвращаться. Боюсь, ваше правление, сир, оказалось слишком коротким. Говорят, взбунтовалась вся страна.
— Этого следовало ожидать — после моего провала.
— Провала? Я бы так не сказала. Я читала ваши предложения конвенту. Смелые предложения, сир. Да, лично для вас это был провал, но ваши слова возымели действие. Я подумала о том, кто тоже потерпел поражение, но чьи слова теперь святы для нас.
Она положила на стол возле короля небольшой сверток.
— Это подарок для вас, сир. Освященная временем традиция.
— Что это?
— Одежда монахини. Вряд ли стоит дожидаться распятия или чаши с цикутой.
— Неужели все так безнадежно? Они действительно вне себя?