— Пожалуйста, только наши хозяйственники занесут ее в инвентарные списки. Впрочем, единственный, кто заметит перемену, — та же Пыркэлаб. Остальным безразлично. Да и она объявила, что работает только до июля. Потому что уезжает куда-то. И тогда прощай цветочки!
Дан сказал с искренней жалостью:
— Даже представить себе не могу приемной без Елены Пыркэлаб, которая все знает, все видит и никогда ничего не забывает. Неужели Петре согласен отпустить ее?
Штефан развел руками:
— Ее же невозможно переубедить. Уезжаю, и все. В Бухарест. Больше ничего не удалось от нее добиться.
— А что она там будет делать? — поинтересовалась Санда.
— Это знают только она да господь бог.
— Сердечные дела, наверное.
— Что еще за сплетню вы тащите в мой кабинет, товарищ секретарь парткома?
— Никакой сплетни. Обыкновенная догадка.
— Ну ладно, оставим ее в покое. Не из-за Пыркэлаб позвал я вас сюда. И не по делам «Энергии», которые мы все по косточкам перебрали. Речь идет о Дане.
Испас удивленно поднял глаза. Санда сделала вид, что ничего не понимает.
— А я-то в чем провинился? Как на духу сознаюсь, в кино вот уже полгода не хожу. Литература только техническая. Газету свежую посмотреть некогда, разве что в парикмахерской, по диагонали. Вот и все…
Штефан кивнул:
— Да, товарищ генеральный директор, вот об этом-то у нас и пойдет речь. Ты что, крест на себе поставил, в монахи решил постричься? А какие у нас парни удалые растут, заметил?
— Да-а, Петришор у вас молодцом!
— Ничего, — перебила Санда. — Будет еще ребенок. И уж на этот раз девочка. Как бы я хотела, чтобы она была похожа на Кристину. Она меня просто околдовала. Вот сейчас уехала с отцом на каникулы, и так ее нам не хватает! Особенно Петришору: ходит сам не свой и все спрашивает, когда она вернется.
— Хорошо, но какое отношение имеет все это ко мне? Или вы в самом деле хотите упечь меня в монастырь?
— Давай поговорим в открытую, Дан, — сказал Штефан со вздохом. — Ты знаешь, мне никогда не нравилось вмешиваться в чужую личную жизнь, но сейчас речь идет о моем друге, и я вынужден… В общем, Августа Бурлаку попросила разрешения на выезд в ФРГ. Ты слышал об этом?
Дан побледнел.
— Мы виделись как-то в январе, в кондитерской, она была там с сестрой… Да, она намекала на что-то подобное. Но мне показалось, что она меня подначивает. С тех пор я ее больше не видел. Даже по телефону не звонил.
— Почему?
— Послушай, Штефан, я не знаю, что она там решила, но хочу вам сказать совершенно серьезно: это единственная женщина, которую я любил и к которой, несмотря на все, привязан душой и сейчас. И мне небезразлично, что будет с нею. Вот ты говоришь, она решилась окончательно уехать. Ты, конечно, считаешь, что одного этого достаточно, чтобы вытравить ее из моей памяти, и хочешь предупредить, что мне больше не следует с нею встречаться, даже если она захочет объяснить мне свой поступок или попрощаться.
— Да, ты угадал.
— Ну а я так не думаю. И не понимаю, почему я должен отказаться от встречи. Ведь она уезжает насовсем.
— Какой смысл в этой встрече?
— Августа, по-моему, — это заблудившийся человек. Слишком большие иллюзии питала на свой счет и переоценила свои силы… Однажды в книге своего приятеля я увидел посвящение, кажется, это слова Стендаля: «Желай многого, надейся на малое, не требуй ничего…» Я прочитал его Августе, и она расхохоталась мне в лицо: «Из этих трех постулатов я полностью согласна только с первым: желать многого. Надеюсь я только на себя, от других ничего хорошего не жду. Даже от тебя. А требовать? Отчего же не требовать то, что полагается? А подвернется случай — и больше. Скажешь, что нескромна? Разумеется! Только дураки скромничают, остальные — лицемеры».
— Ну, вот видишь, что это за человек.
— Вижу. Но только я ведь не отдел кадров. Не думайте, что я закрываю глаза на ее недостатки. Она высокомерна, тщеславна, упряма как осел, злопамятна. Но сама же от этого и страдает…
Санда бросила на Штефана хмурый взгляд, встала со стула и, помолчав, сказала:
— По какому праву ты так допрашиваешь Дана? В конце концов, не он собрался уезжать.
— А почему я должен перед тобой отчитываться? Что, право старого друга уже не в счет? Разве не естественно мое желание, чтобы репутация нового генерального директора «Энергии» осталась незапятнанной?
— Как старому другу, — процедила Санда, — тебе бы надо понять его и посочувствовать.
Штефан молчал. Он думал о сегодняшней беседе с Даскэлу, который уже получил информацию от начальника уездного управления госбезопасности.