— Вот стерва!.. Поехали дальше. Когда ж я тебя женю, сынок?
Коротыш четвёртый. Ежедневник
Хлопнула дверь, и лысеющий мужчина в очках начал спускаться по лестнице, напевая себе под нос. Ежедневник на столе раскрылся, и твёрдая рука каллиграфическим почерком вывела: "День начался. Давление 120/80, пульс 65. Настроение хорошее. На тротуаре у подъезда лежит пятитысячная купюра."
Кто-то обжигающе холодный и колючий дёргает ежедневник к себе и рвано набрасывает красными чернилами: "Порыв ветра срывает купюру с места. Во двор, не снижая скорости, въезжает автомобиль. Водитель смотрит в телефон."
Мгновения беззвучной борьбы, и ровные буквы ложатся на бумагу: "Водитель поднимает глаза и резко нажимает на тормоз."
Свист покрышек за окном.
— Ты чего?! Шнурки завязываешь?!.. Я ж тебя чуть не сбил! — орёт краснолицая голова из приоткрытой двери.
— Смотреть на дорогу надо! — огрызается пешеход, машет рукой и спешит обратно, бросая что-то в мусорный бак.
Лихорадочно звенит ключ в замке, и мужчина в очках врывается в комнату, не снимая ботинок.
"Опять забыл!" — кричит он. Неясные силуэты со стонами сожаления растворяются в воздухе. Чернила тают, покидая страницы.
С довольным выражением лица и ежедневником в руке мужчина, не спеша, спускается по лестнице.
Коротыш пятый. Просто лёд
Оттепель пришла раньше — струятся тягучие капли с прозрачного льда. А в каплях играет тёплое солнышко, предвещая исход зимы. Птички клюют кривую морковку, а капельки-слёзки стучат по жестяной шапочке снежной фигуры.
Фигура из неровных шаров грязного снега косится и тускнеет. Её воздвигли маленькие умельцы у самого дома, под неровным рядом острых сосулек. Маленькие люди ничего не боялись, ведь кто-то взрослый забыл им что-то сказать.
Страшно тают угольки глаз, выжигая чёрные линии на бездушном теле. Трепещут на ветру шарфик и полосатая ленточка ограждения, совсем свежая. И как-то беспомощно торчит обломанная рука-веточка в прощальном взмахе…
Небрежно разбросаны в багряной кайме осколки льда, и мокнет потерянная навсегда миниатюрная рукавичка…
Коротыш шестой. Дракон
Смеркается. Он бредёт к себе в отель. Первый день отпуска, безвкусный и бесполезный. Из потока мыслей выдёргивает приятный женский голос. Его обладательница тянет за руку и мягко толкает в тёмный проём с иероглифами на вывеске. Лесенка вниз и душный полумрак. Круглый столик в углу с липкой столешницей и мягким диванчиком.
Кальян струится густым фруктовым дымом. В столбе бледного света летят пылинки и вьются дымные узоры, и появляется она. В шёлковом халате на голое тело. Халатик скользит вниз и спадает на пол. Гладкая кожа играет тысячами блёсток. Розовые соски вызывающе и хищно торчат. Большие черные глаза под изящным изгибом бровей, острый подбородок. Что-то змеиное во взгляде. И татуировка дракона на бедре.
Её танец завораживает.
Кальян и коктейль, коктейль и кальян…
Обнаженное тело в тумане дыма… всё ближе.
Дракон куда-то подевался. Она не дает посмотреть — берёт за подбородок. Волосы щекочут лицо, горячее тело в тесной близости… И поцелуй в губы. Странное шуршание сбоку. Резкая жгучая боль в руке, от которой сноп ярких искр перед глазами, и — темнота, свернувшаяся в бесконечно глубокую точку. Звенящая тишина.
Несут под мышки… Холодный свежий воздух. Вывеска с иероглифами превращается в пар.
Сознание возвращается.
Перед глазами — незнакомый район, за спиной — погасшие окна жилого дома.
Нестерпимо горит и чешется предплечье. Он задирает рукав рубашки. Дракон такой же, как у неё.
Странная бодрость и сила клокочут внутри… и ни капли хмеля.
А в голове крутятся взявшиеся из ниоткуда слова: «В тебе он обретёт покой, а в нём ты обретёшь силу».
Коротыш седьмой. Полялная звезда
Два мальчика лет пяти утопали в рыхлом снегу. Стремительно наступала темнота, схватывал морозец. Обжигающий ветер бросал в лицо ледяные песчинки.
Мальчик посмотрел наверх и сказал:
— Мама говолила пло Полялную звезду. Надо идти на неё.
— Ты што? Глупый? Она же в космосе.
— Кто? Мама?
— Звезда!!!
Первый почесал шапку, в которой была голова.
— Ещё что-то пло мох. Где мох, там и столона.
— Какая столона?
— Не помню.
— А мох — это што?
— Не помню.
— А самое главное — железяки не лизать, а то плилипнешь.
— Какие железяки?
— Ну такие… твёлдые и холодные.