– Это фамилия у них такая – Роляк. Ну семейство, пострадавшее в катастрофе, и мамочка. Но собаки не Роляков, чужие, а чьи – не знаю.
Из последнего замечания Бежан понял, что Бернацкий не намерен требовать с хозяина собак возмещения за порванную одежду.
Теперь полицейский принялся внимательно разглядывать хозяина, вспомнив, что он похож на подозрительного мужчину, которого заметила в окно пани Бернацкая. Та тоже вспомнила об этом.
– Вот, глядите, пан полицейский, тот был точно такой, только без бороды. Усов у него тоже не было, бритый, из нашего окна хорошо видно, а еще не стемнело. И куртка точно такая же.
Незнакомый мужчина мог быть просто случайным человеком, кого-то поджидавшим и потом ушедшим по своим делам, не прикоснувшись и пальцем к красной шкоде. А мог оказаться и преступником, воспользовавшимся шкодой для своих целей. Попросив еще пана Бернацкого пройтись по комнате и повернуться туда-сюда, офицер полиции уже собирался распроститься с хозяевами, как в дверь позвонила пани Кападовская.
– Очень прошу извинить меня, – смущенно сказала она, – но слышу, тут еще не спят, а я знала, что вы, пан комиссар, идете в эту квартиру, вот и позволила себе зайти. Видите ли, меня мучают угрызения совести, ибо не все я вам сказала...
Бежан не дал ей докончить.
– Очень хорошо, вот и скажете. А сейчас, – он обратился к супругам Бернацким, – я с вами попрощаюсь, с вас довольно переживаний на сегодня.
Выйдя на лестничную клетку, полицейский хотел было просить пани Кападовскую о позволении побеседовать в ее квартире, да вовремя вспомнил о зверинце и предложил поговорить внизу, в холле у лифтов.
– Признаюсь, я несколько рассеянна, – начала пани Кападовская. – Мне случалось оставлять машину незапертой, вот и в тот раз я не помню, чтобы запирала дверцу. Напротив, помню, что не заперла, руки были заняты, хотя соседка и помогала. Так что, если кто собирался попользоваться моей машиной, я ему в этом невольно помогла. И еще на меня смотрел хам.
Последняя фраза прозвучала странно, полицейский переспросил:
– Какой хам?
– Незнакомый. У нашего дома. Стоял и пялился как баран на новые ворота. Я еще хотела его попросить подержать клетку с канарейкой и даже сказала проше пана, но он повернулся ко мне спиной. Ну разве не хам? Тут, к счастью, появился сын соседки и тоже помог мне, иначе бы всех зверюшек не дотащила.
– А как этот хам выглядел?
– Без бороды. В куртке. О, знаете, чем-то похож на соседа, у которого вы только что были, как их... ага, Бернацкие. Да вы только что видели пана Бернацкого, такого же роста, фигура похожа, вот только лицо другое. Бернацкий круглолицый и бородатый...
Комиссар Бежан очень хотел надеяться, что узнал, как выглядит один из преступников. Если он ошивался у автостоянки, несомненно заметил, что женщина не заперла машину. Может, специально выжидал такой случай? Уводить машину преступники не собирались, им надо было только ею воспользоваться, тогда и в самом деле удобнее всего взять на время вот такую, с обычной стоянки у жилого дома.
Ну ладно, узнал, а что толку? Пользы от этого кот наплакал. Правда, очень похож на того, которого видела пани Бурская, но сколько на свете молодых мужчин щуплого телосложения, среднего роста, спортивного склада и без бороды. Впрочем, борода тоже не бог весть какая примета, ее всегда можно отрастить, сбрить, приклеить искусственную.
И кто поручится, что его намеренно не вводят в заблуждение? Пани Кападовская могла быть членом преступной шайки, получать денежки по украденным дамским паспортам. Надеть парик, превратиться в блондинку, а машиной пользуется, когда ей обеспечено железное алиби. Кражу ее машины специально подстроили, чтобы женщина была вне подозрений.
Хотя... откуда бандитам знать, что именно сегодня ею заинтересуется полиция?
К тому же никто пани Кападовскую за язык не тянул, сама пришла и дала описание подозрительного незнакомца. Да и интуиция говорила опытному сыщику, что женщина вне подозрений. Впрочем, интуиция интуицией, но проверить показания Кападовской придется.
На следующий день телефон у Элюни зазвонил в поддень.
– Поистине господь вознаграждает благое деяние, – несколько библейно выразилась Агата. – Ты свидетель, я сделала ставку на обедневшего Томаша. И знаешь, что я тебе скажу? Он так же обеднел, как я поросла мхом.
– А что? – воскликнула Элюня. – Они не успели снять его денежек?
– Успели, почему не успеть? Но только с двух счетов. А он недавно открыл третий, и туда поступила крупная сумма. Это еще не все, слушай, не перебивай! С этого счета он сам перевел деньги на долларовый счет, не на кредитную карточку, так что туда у них доступа не было. По его словам, он лишился процентов двадцати своего состояния и, говорит, не станет из-за этого убиваться, а мне купит шубку, чтобы в жизни было что-то приятное.
Элюня была потрясена таким благородством судьбы и посоветовала подруге:
– В таком случае тебе придется всерьез заняться его фигурой. Ведь не станешь же ты каждый раз... ну... стиснув зубы. Это было бы непорядочно. Некрасиво!
– Непорядочно, – согласилась Агата. – Я видела его на фотографиях, когда он еще не был толстым, знаешь, очень, очень неплохо выглядит. Мне понравился. Я сейчас на бюллетене из-за руки, хотя она уже совсем не болит, посижу, пожалуй, здесь, в Константине, и займусь-ка его диетой. Главное, он сам жаждет похудеть и на все согласен.
Элюня совсем расчувствовалась.
– Золото, а не человек! И так тебя любит! Вот уж этого нельзя не ценить.
– Я и ценю, – сказала Агата и отключилась.
Неизвестно почему, вдруг на горизонте замаячил Казик. Не без труда согнав его оттуда, Элюня уселась за работу. Настырный Казик опять замаячил. Очень некстати, вдвойне мешал: наводил тень на счастье со Стефаном и, вызывая угрызения совести, не давал работать над проспектами для ограбленного Парковича. Из-за этих проспектов Элюня отложила полученные ранее заказы, ибо лояльность по отношению к подруге заставляла позаботиться об имущественном положении ее будущего мужа. Теперь Элюня уже не сомневалась, что Агата решится выйти за него замуж. Хотя бы ради детей, вон как мальчишки подружились, крепче, чем родные братья, Элюня видела это собственными глазами.
Поработать удалось неплохо. Договорившись с заказчиком встретиться на следующий день, Элюня вечером отправилась в казино, полная решимости внести наконец ясность в их отношения со Стефаном. Нелегко было девушке прийти к такому решению. До сих пор жизнь складывалась так, что ей не приходилось завоевывать мужчин, сами к ней липли, а она выбирала. Сначала выбрала Павлика, потом охотно приняла Казика с его неоглядной любовью, а теперь вот на нее свалилось счастье с Барничем, само собой. По натуре и воспитанию начисто лишенная настырности, считала естественной такую пассивность в женщине, поскольку, по ее глубокому убеждению, активность обязан проявлять мужчина. Нет, бросаться самой на мужика, всячески обольщать и завлекать его, присосаться пиявкой, – это не для нее. И все еще звучали в ушах бабкины поучения: набиваться мужчине позорно, такая женщина достойна сожаления и презрения. Другое дело – набиваться незаметно, чтобы ни он сам, ни другие ничего не заподозрили, но это большое искусство, которым Элюня явно не обладала и, отягощенная наследственными комплексами, отставала от своих ровесниц на целые поколения. Так что принятое решение оставалось очень сомнительным.