— Ожил красный?
— Да, — тихо ответил врач.
— Прекрасно. Будет кого казнить.
Повернувшись ко мне, эсэсовец грубо спросил:
— Одевайся, комми. Тебя желает видеть наш фюрер.
— Но ему нельзя еще ходить, — возразил Майкл.
— Утащим за ноги, если понадобится, — заржал фашист.
— Позвольте, хоть укол поставлю. Обезболивающий, — взмолился врач.
— Ставь, только быстрее.
Майкл Москун вколол мне какой-то наркотик, достал из тумбочки кувшин с водой, тазик и полотенце, помог умыться и переодеться.
Минут десять меня вели по каким-то узким слабоосвещенным коридорам и лестницам. Ни одна живая душа при этом не повстречалась.
«Тайными ходами доставляют», — сообразил я.
Кабинет местного фюрера поражал размерами и роскошью. А сам фюрер оказался человеком невзрачным. Худой, старый, совершенно лысый, с черными кругами под глазами.
Он сидел за огромным двухтумбовым столом в кресле, больше похожем на трон. Черный, шитый золотом мундир, был ему немного великоват. А может, старик с годами усох?
Не вставая, фюрер долго рассматривал меня, потом знаком предложил сесть в свободное кресло напротив era стола.
Я сел.
Знаком же хозяин кабинета отправил сопровождавших; меня эсэсовцев за дверь.
— Кто ты? — спросил он меня.
Я назвал себя и перечислил все свои должности и полномочия.
— Военный комендант стройки? — удивился он.
— Да. А что?
— То есть другими словами, ты для своих здесь самый главный?
— До прибытия переселенцев, — уточнил я. — Потом изберут гражданские органы власти.
— И ты отдашь власть? — хитро прищурился фюрер.
— Разумеется.
— Без сожаления?
— Да.
Он помолчал немного, потом спросил:
— А что, родное мое американское правительство все еще лижется с Советами?
— Наши правительства сотрудничают, — сухо ответил я.
— С коммунистами нельзя сотрудничать, — зло прошипел фюрер. — Коммунистов надо стрелять, как бешеных собак.
— Правительство и народ Соединенных Штатов давно так не считают, — возразил я как можно дипломатичнее.
— Вонючие либералы, — прорычал старик. — Их самих вместе с комми давно пора поставить к стенке.
Я промолчал.
— Сколько человек может взять на борт твой космический корабль, — поинтересовался фюрер, немного успокоившись.
— Это зависит от того, как далеко надо лететь.
— На Землю.
— Вместе с запасами продовольствия, воды, кислорода, — прикинул я, — разместится примерно тысяча пассажиров.
— Тысяча?! — переспросил ошарашенно фюрер. Глаза его лихорадочно заблестели.
— Возможно, чуть побольше.
— Меня устраивает, — проговорил он радостно потирая руки.
— Вообще-то мы не собирались продавать свой корабль, но если хорошенько поторговаться…
Хозяин пещер с недоумением посмотрел на меня, потом хрипло рассмеялся.
— А мы и не собираемся покупать ваш корабль. Мы отберем его у вас. Экс-про-при-и-ру-ем!
— Ничего не получится, — спокойно сообщил я.
— Почему?
— Перед приходом сюда я распорядился усилить охрану поселка.
— Ну и что?
— Мои приказы обычно исполняются точно.
— Мои — тоже, — самоуверенно прорычал фюрер. — Сегодня же ночью мои штурмовики захватят и поселок и корабль. Ха-ха-ха!
— А ведь могли уже сегодня сторговаться о цене, — сказал я, вставая. — Прикажите проводить меня в палату. Жду вас завтра утром, в восемь ноль-ноль, для продолжения переговоров.
— Ax, в палату?! — заверещал фюрер. — Черта лысого! В карцер красную сволочь!!!
В комнату влетели лихие ребята в эсэсовской форме подхватили меня и поволокли прочь из кабинета.
Карцер оказался намного мрачнее больничной палаты.
Здесь не было не только окон, но и двери. Меня вбросили в каменный мешок через люк. Спасибо, хоть не забыли кинуть следом кусок хлеба и фляжку с водой. Разбудили меня, как я и предполагал, рано. Не было еще и семи утра. Ребята в эсэсовских нарядах очень ласково и вежливо извлекли мою персону из карцера, усадили в носилки и галопом потащили по секретным закоулкам.
Через пять минут я уже находился в своей палате. Койку в ней заменили на более широкую и мягкую, на полу и стенах появились шикарные ковры. Под потолком сияла хрустальная люстра. Пластиковая тумбочка исчезла, а ее место занял старинный круглый инкрустированный столик. На нем стояли живые цветы.