Нервы мои сдали. Я резко сбросил кошку с колен, метнулся в сторону.
Но ответный бросок… не последовал!
Сбитая с колен кошка вякнула, ударившись о противоположную стену, упала на пол, вскочила на ноги, испуганно вытаращила глаза, выгнулась дугой, фыркнула и выскочила в приоткрытую дверь.
Я обессиленно откинулся спиной на стену. Все тело колотил озноб. Кровь бешено билась в ушах. Я ничего не понимал. Что в самом-то деле произошло? Почему она убежала? Почему не повторила прыжок и не прикончила меня? Что ей стоило расправиться с безоружным человеком? И почему она вообще так странно себя вела: терлась о ногу, мяукала? Она должна была подкрасться незаметно и напасть неожиданно. Страшнее кошки врага у человека нет. Уж кто-кто, а я знал это не со слов.
Нет, здесь что-то нечисто!
Дверь распахнулась на всю ширину, и в комнату вошел старый, сгорбленный мужчина в белом халате.
— Доброе утро, — сказал он по-английски.
— Хелло! — прохрипел я, с трудом сдерживая дрожь во всем теле. Боль снова вернулась в суставы и грудную клетку.
— Я подумал, что-то случилось, — проговорил мужчина неуверенно. — Кошка вылетела из палаты, как угорелая.
Я нервно засмеялся и закашлялся от смеха и боли.
Огонь в легких разгорелся с дикой силой.
— Случилось, — прохрипел я на английском языке, наконец справившись с кашлем. — Эта тварь не сочла нужным меня прикончить.
— Ценю юмор, — сказал доктор с усмешкой и присел на стул. — Даже черный. Если человек шутит, дело не так уж и плохо.
«Ну вот, в юмористы записали», — горько подумал, я.
— Русский? — спросил доктор, прослушивая меня какими-то допотопными приборами.
— Русский, — ответил я.
Говорить мне было чертовски трудно.
— Как зовут?
— Никита Иванов.
— Не повезло тебе, парень, — прошептал врач. — Хозяева пещер ненавидят евреев, негров, русских и коммунистов.
— А вы?
— Мое имя Майкл Москун. Я сам пленник.
— Не понял. Объясните.
— Можно и объяснить. Ты что-нибудь о «Храме народов» слышал?
— Кое-что.
— В начале века организация «Храм народов» зафрахтовала несколько космических кораблей и переселила на Марс всех своих членов. Я — один из них: Здесь мы построили поселок и создали коммуну.
— Но ведь Нью-Джонстаун погиб.
— Да. Поселок погиб. Но многие жители его уцелели. К тому времени мы уже завершали приспособление карстовых пещер под постоянное жилье. Загерметизировали их, построили тамбуры, смонтировали установки, вырабатывающие кислород, соорудили теплицы, животноводческие фермы. Короче, создали вполне нормальные условия для жизни. В момент ракетного удара по поселку сотни коммунаров работали в пещерах. Они не пострадали. Мне удалось выходить и нескольких раненых, доставленных из поселка после нападения.
— Ничего не понимаю, — пробормотал я. — Что за метаморфозы: коммуна и вдруг… портрет Адольфа.
— Прежде на том месте висел портрет творца «Храма народов» Джима Джонса. Фашистские ублюдки сожгли его и повесили портрет своего идола.
— Но откуда они взялись? Как попали сюда?
Майкл Москун тяжело вздохнул.
— Экипаж корабля, напавшего на Нью-Джонстаун, не погиб. Верно, корабль разбился. Нам удалось подбить его. Но экипаж успел высадиться на шлюпках. Коварством и хитростью неонацисты проникли в пещеры, овладели ими, истребили почти всех мужчин и стариков. Из наших женщин они выбрали себе в жены белых. Наших детей превратили в рабов. Теперь здесь две касты: избранные и мы, рабочий скот. Избранные — это захватчики и их отпрыски. Рабочий скот — это оставшиеся в живых коммунары и их несчастные дети.
— Почему захватчики не убили лично вас, Майкл?
— Меня они долго истязали, но оставили все же в живых. У них не оказалось своего врача.
— Стоило ли ради всего этого удирать на Марс? Могли бы создать коммуну и на Земле, — сказал я, вздохнув.
— Создавали, — горько усмехнулся врач. — Наши предки. В Гайане. В семидесятых годах прошлого века. Тогда жив еще был святой Джим Джонс. Коммуна называлась Джонстаун.
— И что?
— Скверно вы, молодой человек, историю знаете.
— Землянам сейчас не до истории. Что же произошло с Джонстауном в Гайане?
— Коммуну уничтожили наемники ЦРУ.
— Так, понятно. На Марсе почти все повторилось. Майкл, скажите…
Я не успел договорить.
В коридоре послышались шаги, дверь резко распахнулась, и в комнату ввалились трое детин в эсэсовской форме. Один из них — в офицерском мундире — резко обратился к Майклу Москуну: