- О, слава богам всемогущим, что услышали меня! Ты - волшебник! Как же долго я искал тебя, - тут он сделал паузу, задумавшись, а потом продолжил, иногда замолкая, - ты даже не представляешь, нет, ты даже сфантазировать своими волшебными мозгами не в состоянии, как долго я тебя ждал! Где только ни искал, даже в Кибете побывал, и на Тадагаскаре, и на Полюсах мерз, везде, где, только кто-то что-то слышал о таких как ты... но нигде мне никто не встретился, а теперь, теперь я смотрю на тебя и знаю: вот оно - счастье!
Ты слышишь? Я тебя никуда не отпущу, теперь ты не выкрутишься у меня и не сбежишь, пока... пока не сделаешь того, что должен! О боги, какая встреча, какая встреча! И где?! В общественной бане этого убогого городишки Мукомольска. И это ж надо было обойти весь мир, чтоб встретить тебя здесь! Здесь! И когда? Когда я уже отчаялся! Но я все же знал, что где-то ваш брат ходит по Земле, и если постараться, можно вас отыскать!
- Да что случилось-то, уважаемый? И чем я могу помочь? - Дима был совершенно ошарашен выплескивающимися на него эмоциями и угрозами этого странного мужчины.
- Ах, вы все такие, вначале испортите жизнь человеку, а потом прикидываетесь самой невинностью: ничего не знаю, ничего не умею, я тут ни при чем, я, вон, бабочек ловлю, примус починяю... хотя ладно, сам же и виноват! Но вы тоже хороши, волшебнички, это ж надо так! Как будто не знаете, что бывает от этих ваших чародейств!
- Да успокойтесь, прошу вас, и объясните толком, что стряслось-то, и в чем вы меня обвиняете?
- Ах, ах, ах, а он ничего не знает! - всплеснул руками мужичок. - Одевайся и пошли выйдем, поговорить надо.
Дима хотя был и не из робких, но сейчас перепугался. Переживал он не за свою жизнь и здоровье, а за то, что ему сейчас придется расхлебывать чьи-то чужие грехи, а разобраться, что к чему, он пока не мог.
Коровушкин кинул в общественную корзину грязного белья свое покрывало-простыню, наспех натянул на влажное тело одежду, которая как резина прилипала к нему, и поспешил на улицу. Здесь, нервно шагая из стороны в сторону, его уже поджидал тот странный тип. Дима слегка успокоился. Теперь мужчина со шрамом выглядел более дружелюбно, видимо, все же боялся своей невежливостью спугнуть волшебника.
- Курить будешь? - обратился к пареньку любезный грубиян.
- Нет, спасибо, я не курю, - вежливо отказался Коровушкин.
- Да, тот, который испортил мне жизнь, тоже не курил, все вы такие, наверное, - задумался он. - А я вот курю, все триста лет курю....
- Что, простите?! - чуть не споткнулся Дима. - Сколько курите?
- Триста лет курю, да-да, все эти триста лет я курю, и как видишь, даже не посерел, и зубы вполне так белые, и легкие работают исправно, и это все тот, на тебя похожий, сделал так.
- Да что же он сделал-то? И кто он, на меня похожий?
- Ты все еще не понял? Коллега твой: волшебник! - объяснил мужик.
- А-а-а, - все равно не мог уяснить суть Дима.
- Я когда понял, что дело дрянь, и что надо как-то обратно вернуть, прошло много лет, и конечно же, найти его уже не мог, да и вообще, я не знаю, вы-то, волшебники, сколько живете? Он тогда молод был как ты, но столько лет спустя, может, и он превратился в старика, а то и умер уже спокойненько себе давно. Скорее всего, умер, и не вспомнил ни разу обо мне, да и сколько он таких как я за всю жизнь перевидал, конечно не вспомнил. А мне вот мучайся столько лет.
Нет, ты не представляешь себе, это даже не мученье, это... не знаю, с чем сравнить, в аду не был, хотя вру, именно его я исходил вдоль и поперек, ведь ад - это то, что тут на Земле творится. Я пять войн прошел, контужен был несколько раз, и резали меня, и пилили, и газом травили, и такого я насмотрелся, наверное, это и есть ад... Хотя нет, это не ад, ад это моя жизнь - даже на войне есть выход - даже на войне мучения могут закончиться, когда самурайский меч, пуля или просто танк на тебя наедет, а тут... тут никогда, никогда - это страшное слово, значение которого я понял далеко не сразу. Но я не об этом. Я был молод, силен, красив, талантлив, и вся жизнь передо мной только открывалась и благоухала розами. Я любил ее, она казалась тогда прекрасной, и все шло бы у меня хорошо, теперь-то я это знаю, если бы не тот окаянный волшебник, который мне повстречался триста лет, нет, не триста, я скажу тебе точно: триста лет, тридцать три дня и двадцать один час назад. Я помню эту минуту, как только что случившуюся, хотя страдаю сильнейшей частичной амнезией. Тут помню - тут не помню. Но именно этот момент я помню!