- Узнаешь? - улыбнулась она, набирая скорость.
- С трудом, - все еще не веря глазам своим, отвечал он. Теперь в памяти всплывали картинки из фильмов с ней. Тогда, восхищаясь актрисой, он никогда не связывал ее со школьницей из туманного детства, и только увидев в жизни, вдруг вспомнил ту Кристину. - Ты очень изменилась.
Загорелся красный.
- Да, ты прав, я так хотела, - она взглянула на него прямо, опять улыбаясь, затем будто вспомнила что-то еще и усмехнулась этому чему-то. - А куда мы, кстати, едем?
***
- Куда они едут? - спрашивал сам себя черный человечек, успевший таки поймать такси и теперь следя яркими бегающими глазками за розовыми цветочками впереди. Очочки он снял и убрал в дипломат, где, завернутый в алый платок, лежал заряженный револьвер сорок пятого калибра и кое-что еще.
***
- Мы едем на Прозрачную набережную, дом одиннадцать, пятый этаж, - серьезно ответил Красавин, не сводя своих глаз цвета пасмурного неба с Черри. Красный сменился зеленым.
- Пятый этаж? - тихий смех, легкая музыка, пляшущие дома, фары за окном. - Сколько же мы не виделись?
- Лет десять. Ты стала совершенно другой, не понимаю, как такое возможно?! Я все еще с трудом верю, что это ты... - Красавин смотрел на знакомые с детства черты и не узнавал. Для него та тихая девочка в обносках всегда была пустым местом. А сейчас он, как и множество других, был задет уверенным обаянием звездной актрисы и внешностью, сводящей с ума. И если раньше, восхищаясь Черри на экране, мог о ней лишь мечтать, находясь далеко внизу, то сейчас он запрыгнул так высоко, что можно почувствовать едва уловимый запах ее грейпфрутовых духов. Он улыбался открывшимся возможностям.
Обогнали леопардовый "лено". Красавин взглянул на машину, но ничего не вспомнил. Он только окунулся в новую удивительную жизнь, наполненную чарующими обещаниями, так что такие мелочи, как "лено" леопардовой окраски - единственный в городе, его не занимали. Что ж, по крайней мере, шанс вспомнить у него был.
- Просто перестала верить тем, кто этого не стоит. Перестала общаться с теми, чьи цели - опустить тебя ниже плинтуса, открыто или под маской друга. И еще поняла кое-что важное. И тогда комплексы и неуверенность, самокритика эта дурацкая - все отвалилось как шелуха от лука. Пойми, сначала я и была другая, в отличие от большинства в классе. Какие-то свои мечты, взгляды, отношение к людям лучше, меня не занимали ваши двухмерные интересы, я не соглашалась издеваться над Маринкой со всеми, помнишь, что вы придумывали? Не желала прогуливать уроки за чашечкой пива в грязном пятом дворе, кидая бычки мимо урны, что так хорошо выходило у тебя. Я осмелилась не соответствовать этим рамкам, но при этом не имела красивой одежды и способности за себя постоять. Тогда я была наивной девчонкой, которая хотела верить всем людям и вообще не заморачиваться по поводу того, а стоит ли? Так что вскоре зло подшучивать стали уже надо мной. И на месте той Кристи Черри сейчас, я бы знала, что им ответить, чтобы заткнулись. Я бы знала, что мои идеи лучше и выше, что я гораздо способнее их, и меня ждет интересная жизнь и успех, и именно поэтому на меня нападают. Ведь в нашем обществе есть люди, которые до ужаса боятся, что остальные станут умнее и успешнее, и они делают все, чтобы их раскритиковать, высмеять и уничтожить. (Причем этих людей гораздо меньше, чем кажется).
Но тогда я не знала. Вместо того, чтобы послать всех к чертям, пару раз вылить достаточно горячий кофе кому-нибудь в рожу или выкинуть что-нибудь еще, начать одеваться красивее всех и завести роман с парнем, которого тогда любила, - она увидела мысленно его в той исчезнувшей уже ее юности, и чувства вновь обрушились градом, застилая дома и авто. Но тех дней не вернешь, все в прошлом, и он - тоже. Красавин прав: она - другая. Паша подумал... в прочем, не важно. Кристина продолжила, сжимая руль и стараясь следить за дорогой: - Научиться чему-нибудь новому, самой стать законодательницей мнений и выставить тех нескольких человек, которые больше всех злорадствовали, теми, кем они и были - бездарными шутниками-глумителями, слабыми и трусливыми... Вместо этого я соглашалась с критикой, копалась в себе и вскоре начала думать о себе так же, как говорили обо мне другие. В общем, больной казался скорее мертв, чем жив, - улыбнулась она уже весело, без тени грусти или иронии. Красавин смотрел на нее ошарашенно, будто всю жизнь просидел в серой пыльной комнате, восхищаясь минимально одетыми куклами и боясь тени под шкафом, а теперь вдруг распахнули заплесневелое окно, а там - целый мир, полный ярких красок, там пахнет мимозой и незабудки колышутся на ветру, а на другом берегу...