Вскоре дверью хлопнули и второй раз, чего бедная не выдержала, накренилась, и блондинка в красном пробежала в другую сторону, сломав каблук и в сердцах зашвырнув туфлю в машину Керку! Этого уже не вынес Керк и пошел разбираться, но не успел: девица села в леопардовый "лено" и укатила на все четыре стороны. В этот момент, окончательно сломав дверь, выбежал тот самый человек, но уже без шляпы и даже без рубашки, что обязательно оценил бы Керк, будь он девушкой, и что, впрочем, не ввело в заблуждение сыщика - он эту мордашку хорошо запомнил.
Красавин поглазел по сторонам, не заметив знакомого (Керк, не будь дураком, спрятался за скамейку), сел в машину и уехал. Бирюзовая иномарка с Керком последовала за ним на некотором расстоянии.
***
"Какая же я дура, - думала Кристина, еле различая дорогу сквозь слезы, - идиотка. - Надеялась, со мной будет другим. Зачем, зачем? Ведь все же было хорошо. Без него. Я заперла его в том темном прошлом, где так мало солнца, где солнцем был он один, но когда началась новая жизнь, и все вокруг залило светом, его солнце померкло, и, спустя годы, смогла сказать ему "прощай", перевернуть страницу и никогда не возвращаться назад. Влюблялась в других, писала новые романы, уходя от него все дальше. А теперь... Зачем остановилась тогда, увидев похожего парня и решив, может он? Зачем опять вошла в ту реку? Вновь пустила его в свою жизнь и мечты, теперь намного ближе. Когда же ты меня отпустишь навсегда?! Ведь тебе важнее твои блондинки, милая ложь, и видела же, видела: что-то ты скрываешь! Но закрыла глаза. Когда же ты отпустишь меня навсегда?! Но я не хочу, чтобы ты меня отпускал. Я люблю тебя".
Кристина не хотела и не могла мириться с реальностью. Слезы мешали ей смотреть вперед. Сумерки плавно опускались на город.
А если бы не слезы, она бы давно заметила кое-что любопытное.
***
Красавин хотел две вещи: найти Кристину и найти Коровушкина. Впервые в его обеих жизнях кто-то стал ему по-настоящему дорог. Впервые его трогали чьи-то чувства. Впервые он беспокоился за друга. Впервые он хотел быть только с одной девушкой, не размениваясь на остальных. Впервые он мог отличать настоящую любовь от видимости, в которую обычно искренне верят даже ее обладатели. Впервые он...
***
Керк ехал на почтительном расстоянии за человеком без рубашки, тот же очертя голову гнал в неизвестном никому направлении. А время шло. "Наверное, все же следовало скоммуниздить что-нибудь менее бирюзовое, а то уж больно заметное авто", - размышлял Керк под аккомпанемент полифонии. Наконец он сообразил, что это его телефон надрывается.
- На связи, - важно ответил он.
- Керк?
- Он самый, а кто его спрашивает? - поинтересовался он самый.
- Это Петр, - уверенно заявили на том конце. - Мы с вами сегодня познакомились при странных обстоятельствах.
- А, что-нибудь узнали про волшебника, - оживился Керк.
- Нет. Я, собственно, по другому вопросу звоню... вы же сыщик, мне нужно отыскать одну девушку.
- Какую? - разочарованно процедил сыщик.
- Кристину Черри. Вы ее машину угнали.
- Откуда ты знаешь? - вдруг засуетился Керк, испугавшись, что у него отнимут бирюзовую красавицу.
- Так я ж в машине сидел, - удивился Красавин.
- Ах, эту. Я знаю, как ее найти. А ты мне за малышку информацию про волшебника, - Керк чувствовал, что хоть из Петра волшебник, как из кой-кого балерина, тот супчик явно что-то знает.
- Но я ж ничего не знаю! - взмолился Паша.
- Ну, тогда и я ничего не знаю, - парировал Керк.
- Ладно. Я скажу, где волшебник, но только после того, как увижу Кристину, - согласилась трубка.
- Чудесно. Я перезвоню.
Керк припарковался у парка и вскоре добыл адресок, похимичив с номерами цветочной иномарки.
Красавин записал: "Пролетайкова тринадцать" и полетел сами знаете куда.
Керк полетел тоже.
Дома прыгали за окном. На город опускалась ночь. Красавин подъехал к номеру тринадцать, но ее машину посередине дороги заметил несколько раньше. Сердце упало. Дверца открыта, ключ в замке зажигания, на сиденье - ее сережка. "Кристина" - позвал он. Тишина. "Что было?" - в ужасе спрашивал Паша, но молчали дома. Он припарковал ее машину возле обочины, закрыл, спрятал ключ в карман, вернулся в свою, замер.
А затем поехал куда-то в темноту, в неизвестность. Там его и оставим, в страшной ночи скитаться в обрывках догадок, не зная, что из них правда, и желая, чтобы неправдой было все. Но: брошенная машина, ключ в замке зажигания, синяя сережка на сиденье - упрямые факты не оставляют места надежде, хоть ей и невыносимо грустно исчезать.