И вот тут-то в голову Фармштейну и влезла та заметка из газетки. Ага. Ага. Парень в соломенной шляпе. Вы спросите, почему он сразу подумал, что тот имеет прямое отношение и к превращению бродяги, и к безобразиям в аптеках, а я отвечу - Омару важно было как можно скорее найти козла отпущения, не важно, вправду ли он тот самый козел или какой-то другой. Поэтому он вообще не думал, а просто выпалил наобум:
- Я знаю, кого искать. Тот волшебник носит соломенную шляпу.
- Вот можешь же, когда захочешь, - изобразил подобие улыбки Нарко, поднимая трубку телефона под старину. - Лиз, закажи нам с Омарчиком два билетика на сегодня до страны, где медведи ходят по улицам и пьют водку.
- Она спрашивает, какой город, - обратился Отто к Фармштейну.
- Ой, а я не помню... - съежился Омар.
- Чучело! Я тебе покажу "не помню", - на всю жизнь запомнишь! - заорал шеф.
- Какой-то бург на "Н", кажется. Наташинбург... Настинбург, Нининбург. О, Янинбург! Точно.
- Сам ты на "Н", - усмехнулся Отто.
Так одним августовским днем Отто Нарко и Омар Фармштейн оказались в обширной стране снегов, рублий, полей, лесов, северного сияния и белых ночей, чугунных решеток, деревянных домишек, изысканного метро и еще много чего.
Поиски волшебника в соломенной шляпе начались.
2 "Скажите волшебникам..."
В моей взрослой жизни до десяти лет вспомнить нечего. У счастливых родителей рождаются малыши. У дураков - ненужные никому обузы. Для малышей мир - волшебный, каждая капля росы - чудо, они, улыбаясь, удивляются, почему солнечные пятна на стенах - зайчики; они стряпают из земли котлеты и пирожные, зовут маму с папой в свой ресторан; мастерят снежинки из бумаги, кидаются под елку за подарками от настоящего Деда Мороза; они счастливы, когда родители к ним куда-нибудь приезжают; они наполнены улыбками мамы, и просто потому, что малыши есть - им рады. Малышам позволяют быть маленькими, их учат ходить, не падая, говорить правильно, им приносят игрушки и цветные мелки, их...
Я же оказалась кругом виновата. И что так некстати появилась в принципе; и отцом не угодила матери, и отцу не угодила матерью, спрашивается, зачем тогда вообще вы оказались вместе-то?! Потом, несмотря на все попытки, не исчезала я. А, родившись, кричала я. И кричала я. Невыносимо хотела к маме. Она же просто "выделила" меня, затем нажала на Delete, и продолжила писать свою линию жизни отдельно. Не думаю, что ты счастлива, мам.
Уж они и рот мне пластырем заклеивали, и чего только со мной ни делали, и злились страшно, что такой малявкой меня отдали, и за мной еще ухаживать и ухаживать. Спрашивается, зачем вы пошли работать в детдом, если детей ненавидите? Да, больше всего виновата я, что не родилась сразу взрослой.
Но в десять лет все переменилось. Я хорошо помню тот день, даже спустя годы. Не все я тогда поняла верно, но запомнила точно. Из глухой черноты моего мира до - он один выхвачен солнцем, а после тот мир просто рассыпался на кусочки.
Старшие мальчики разорвали коричневого мишку. На месте лапы и головы торчало что-то мягкое, в прошлом белое. Это был мой мишка! Единственный друг в этом мире чужих, слепых и глухих. Его принесла одна добрая женщина.
Только мишка знал, как я жалела новенькую мелкую Нину. Как я мечтала, что, когда вырасту и уйду отсюда, у меня будет красивое белое платье в зеленый горошек, белые колготочки с красными сердечками, белые пышные бантики и настоящая кукла! И я смогу посмотреть все мультики и попробовать мороженое - я слышала, как о нем рассказывала одна девочка. У меня будет много цветных карандашей и чистой бумаги вместо газет и обгрызенного простого карандашика, и тогда я нарисую разных зверушек, а еще - всех наших ребят, даже плохих, и что у них есть мама с папой и дом, и они стали добрее. Думала, когда стану взрослой, у меня будет детство. Тогда я в это верила.
Только мишка знал, как мне здесь паршиво и одиноко, и что со мной тут проделывали. Я взяла голову, лапку и пыталась приставить обратно, но не могла закрепить. Как я рыдала, было слышно даже на улице.
- Эй, ты чего ревешь? - кто-то обращался ко мне за окном.
Я подтащила стул к облезлой желтой стене, встала на него на цыпочки - до защелки иначе просто не достать - отворила окно и выглянула наружу. Внизу стоял незнакомый пацан.
- Привет! - он размахивал шляпой, и вдруг я поняла, что все эти годы так по-доброму мне улыбался только мишка.
- Привет! - крикнула я в ответ.
- Выходи во двор, поболтаем.