"Вот это правильно, так и есть, по крайней мере, в чрезвычайных ситуациях... соглашались волшебники, кивая головами, - и слава небесам, что это так, и что, в общем-то, обычно людям некогда задумываться о..."
- Или другой пример, менее жесткий - котенок стоит на перилах балкона двадцать пятого этажа, вдруг соскальзывает, виснет на одной лапке, того и гляди упадет. Почти любое сердце не выдержит и пожелает, чтоб котенок выбрался, не упал, а что будет в этот момент с остальным миром - не важно, важен только этот котенок, весь мир будет сосредоточен на нем.
Дима сделал паузу и отхлебнул воды из бутылки, что стояла рядом для случаев пересыхания горла выступающего. Публика притихла, думаю, в этот момент все сидящие в зале видели перед собой висящего над пропастью маленького котенка.
- Возможно, - продолжал волшебник, - где-то у нас закладывается программа, что мы будем делать в критические моменты жизни, что выбирать. Это как инструкция по пожарной безопасности - если ее отрабатывать и проигрывать несколько десятков раз, то при пожаре человек сделает все четко по инструкции, не успев подумать о своей корысти, бескорыстии или о подвиге, он не будет ни хорошим, ни плохим, он будет профессионалом. Простите, я отвлекся... гм... странное мне сравнение в голову пришло... инструкция... н-да.
Возможно, когда человеку встречается волшебник и предлагает исполнить его желание, то срабатывает тоже заранее заложенная инструкция. Каждый эту инструкцию себе закладывает сам в каждый момент своей жизни. Очень часто бывает, что когда мы влюбляемся, мы ходим с образом в сердце и с именем любимого человека на устах постоянно, как во сне, как загипнотизированные, нас разбуди посреди ночи, и мы скажем свое желание сразу, даже если вы спросите: "Где находится нофелет?".
...А еще очень бы хотелось, чтоб, когда встречают волшебника, не ляпали бы чужое желание. Люди слишком часто живут чужими желаниями. То наш отец мечтает о сыне летчике или даже сам хочет летать, но не может, то наша бабушка о внуке скрипаче, то директор школы убеждает тебя в том, что ты прирожденный математик, и в этих чужих желаниях так легко потеряться и больше себя не найти. Чужие желания не могут сделать тебя счастливым, и кто знает, встретишь ли еще раз волшебника. Хотя... на самом-то деле, волшебник всегда рядом с тобой.
"Чужие желания? Хм... - начал было думать нервный, но вовремя остановился. - Не к добру это, - решил он. - И что значит, волшебник всегда рядом? Их что, еще больше, чем тут собралось? Сколько же их на самом-то деле?
Публика одобрительно обменивалась фразами.
- Я для себя понял, - продолжал Дима, - что все эти люди, которые мне попадались на пути с их желаниями, не проходили просто так мимо: каждый оставался в моей душе, каждый забирал частичку меня, и поэтому я считаю, что проблемы желаний, они нас, волшебников, касаются напрямую, а не абстрактно - мы же практически как врачи человеческих судеб. Как хирурги - можем устранить боль и добавить счастье, я надеюсь. Но когда сам волшебник оказывается на месте желателя, он совершает те же ошибки, что и человек, не владеющий волшебством. Хотя профессия обязывает быть более мудрым.
Дима говорил еще какое-то время, и публика то смеялась, то была серьезна. То пугалась, то умилялась. Речь Димы походила на исповедь. Это не удивляло его. В самом деле, кому еще, как не коллегам, мог он рассказать о себе?! Мало кто понял бы его, а коллеги, - думал Дима, - поймут, они же как и он, в таком же положении... Он забыл кое-что очень важное.
Где-то через десять минут, Дмитрий закончил свою речь, свою дружескую беседу одновременно с сотнями людей. Усталость подкашивала его, но адреналин в крови не давал упасть. Под аплодисменты он поднялся на свое место. Он улыбался. Оглядывал людей в зале, думая: "Как здорово, что все позади!" Теперь они стали для него немного более родными.
Выступление следующего докладчика Дима благополучно пропустил мимо ушей, потому как вспоминал особенно удачные, на его взгляд, моменты своей речи и реакцию аудитории. Правда, было иногда в их лицах и что-то не то. И этот шепот... при этих воспоминаниях нашему другу становилось очень не по себе. А вскоре слова профессора по "Волшебной безопасности" неожиданно резко вернули Коровушкина к действительности.
Эрнест Михайлович, щупленький человечек лет пятидесяти с небольшим, в сером костюмчике, с жидкими волосами по плечи и густыми усами, не очень громким и чрезвычайно приятным вкрадчивым голосом говорил собравшимся следующее: