Глава двадцать вторая
Следующие недели прошли счастливо. Люси отошла от разочарования в Зверюгиной пустоте и похоронила свои страхи в лихорадочном украшении дома, ебле и перениманию представлений Стивена о жизни. Она допоздна смотрела вместе с ним телек, делала заметки, внимательно выслушивала, когда он указывал на особенно важные сцены и проявления чувств. Вдвоем они перекрасили и вычистили жилье, уничтожили все следы Зверюги и своей прошлой жизни. Они создали подобие идеального дома, такого, какой показывают во всех шоу — в «Семействе Брейди», «Счастливых днях», «Шоу Косби», — чтобы самим жить идеально.
Квартира расправилась и опять начала дышать; солнце постоянно меняло свой путь по небу, отчего комнаты от рассвета до заката были наполнены его сиянием. В них царили чистота, порядок, тепло и дружба.
Стивен осуществил свою мечту. Люси была беременна, у них родится ребенок, а с ним появится семья, подобная той, что он вечер за вечером видел по телеку. И ему надо будет завести другую собаку.
И хотя он все еще не отвык от непрестанного навязчивого сравнения жизни — своей и других людей, — временами он чувствовал себя выше других. Их благословили на счастье с самого рождения, а он был вынужден внести его в свое существование собственными руками и силой воли. И когда он по утрам ремонтировал квартиру, наслаждаясь полнотой своего счастья, он знал, что отлично потрудился и телек может им гордиться.
Но так было не всегда. Со временем он растерял уверенность в себе.
Оно началось три недели спустя после Зверюгиной смерти — сосущее беспокойство, с каждым днем становившееся все определенней. Сперва он списывал его на реакцию на резкие перемены, потом тревога разрослась и стала являться утренним кошмаром, пуская всякий раз свежие побеги ужаса. Уверенность первых недель покинула его, ее место заняло беспомощное осознание существования тысяч гадостей, которых становится все больше, и они разрушат его новую жизнь.
Становилось невозможным только его волей сохранять мирок квартиры, сопротивляться изо всех сил его крушению. Так много могло случиться — Люси безнадежно съедет с катушек, здание обрушится, одним прекрасным утром он проснется и обнаружит, что просто не может сохранить обретенную свободу. И деньги… На перерождение квартиры требовались финансы, а он не ходил на завод с той самой ночи с клещами. Слишком много для слабого человека.
Но ведь раньше он был сильным. У него ведь хватило сил убить мамочку.
Ему потребовалась целая неделя распускания соплей по утрам, пока он не понял, чего ему надо Смерти. Убийства. Убийство тогда дало ему сил заварить кашу, теперь нужны силы на продолжиние. Ему нужна новая порция кипящей крови чтобы обрести уверенность. Ему нужно то, что подсказал Крипе.
Глава двадцать третья
Стивен отправился на завод пораньше, пока на улицах не было людей. Ушел, когда небо было еще чернотой в оранжевой накипи, чтобы ехать в пустом автобусе. Ему казалось, с него содрали кожу, и каждый параноидный рецептор, что у него был, нацелен на сохранение пропасти между ним и остальными. Недолгое расставание с собственной неполноценностью только усугубило боль возвращения.
Он вернулся, но это было тяжко. Он закрыл глаза и втиснулся в угол грязной виниловой скамьи в задней части автобуса. Считал остановки, пока не пришло время ринуться в рассветный холод города. Он прятался за мусорными баками в аллее рядом с заводом, потом ворота открылись, и он сделал еще один прорыв.
Внутри ему полегчало — когда он вернулся к мясорубке. В перерабатывающем цехе со всем его жутким содержимым было что-то знакомое, отчего мир переносился легче. На его месячное отсутствие, казалось, всем было наплевать. Он начал работу в обычное время, делал, что всегда, сидел на табурете и швырял мясо, как обычно. Один раз, на дальнем конце цеха, из убойного высунулась голова Крипса, тот поглядел на него в упор, улыбнулся, кивнул, потом опять пропал.
В обеденный перерыв в вентиляционной решетке показалась морда Гернзейца. Он обратился
к Стивену:
— Ты вернулся, чувак. Мы давно тебя ждем, и надо сказать, наша вера поколебалась.
— Что за вера? Я сказал, я не буду этого делать.
— Ну, у коров есть, что называется, интуиция, и мы знали, что ты передумаешь.
— С чего вы решили, что я передумал? Может, я пришел, потому что мне нужны деньги.
— Ну да, пижончик. А может, ты и пиздишь. Мы видели, как утром ты прятался рядом с заводом, весь вертелся и подпрыгивал. Дело ясное, чувак.
— Хуйня.
— Что нас удивило?
— Что ты хочешь сказать?
— Проехали… Ты не можешь убивать и не заразиться этим. Будет не совсем так, как говорит Крипе, это проникнет в тебя другими путями. Мы предупреждали.
Голос Гернзейца посуровел, Стивен увидел, что мышцы на морде напряглись.
— Теперь хватит пиздаболить, расскажи, как все
будет.
— Если вообще будет, то так, как мне хочется.
— Делай, как считаешь нужным, чувак. По хую, сколько на это потребуется времени.
— Я собираюсь этим заняться.
— То есть?
— Можешь побыть здесь и посмотреть, но убью его я.
Гернзеец секунду помолчал, переваривая, потом выдал:
— Ну надо же! И что стряслось с мальчиком, блевавшим, когда кто-то стрелял одну из нас, сраных коров? Ну, не знаю, чувак… Хотелось самому сделать этого педрилу. И стаду хотелось поучаствовать.
— Вы до него без моей помощи не доберетесь. Сам сказал, он слишком осторожен.
— Ну, мы и подождем, пока он расслабится.
— Можете ждать хоть всю жизнь, все равно до пего не доберетесь. Сам знаешь. Решай — даешь мне убить его или он остается жить.
— Чувак, мне это не нравится. Ты хочешь то, что принадлежит нам.
— Если он сдохнет, то сдохнет. А раз вы можете отсюда посмотреть, как все пройдет, то и что за разница? И потом, на что вы сами годитесь с эдакими брюхами?
— Задай ему хороших пиздюлей. Что ты хочешь сказать?
— Посмотри на мои руки.
Стивен поводил пальцами.
— Я могу кое-что, вам недоступное. Я ему врежу посильнее.
Жуя жвачку и шумно дыша, бык изучал Стивена. Потом сглотнул и топнул.
— Ладно, чувак. Не очень мне это по душе, но ладно. И мы соберемся всей толпой, ты понял?
— От начала до конца.
— Лады. Что ты придумал?
— Следите за убойным цехом после конца смены. Идите, как только нас увидите.
Гернзеец кивнул и растворился в полумраке трубопровода.
Оставалось совсем немного времени до возврата к кручению мяса, и Стивен использовал его на подготовку к вечеру.
Крипе в одиночестве сидел в убойном цехе, уставившись на рану в голове мертвой коровы. Увидев Стивена, он выпрямился и быстро к нему подошел.
— Привет, сынок. Хорошо выглядишь. Как и положено мужику — без страха перед убийством, без страха перед самим собой.
— Хочу опять попробовать.
Крипе обнял его.
— Конечно, попробуешь, сынок. Конечно, попробуешь. Тебя давно не было.
Остаток дня Стивен провел, пытаясь освобо диться от нарастающего напряжения. Он швыря.) мясо в желоб мясорубки настолько быстро, на сколько машина могла выдержать. Ему хотелос бегать по цеху, носиться по нему сломя голов; визжать, орать, крушить предметы. Но это бы н к чему хорошему не привело. И ничто не замени радость от превращения в другого человека.
Глава двадцать четвертая
Когда рабочие разошлись по домам и на заводе стихло, Стивен вернулся в убойный цех. Там были только Крипе и корова в рваче. Что-то в дальнем конце помещения капало из крана на бетон. Галоген над рвачом горел, но остальные лампы были потушены, и трудно было что-либо разглядеть за пределами ярко-фиолетового конуса света.