Учитывая все вышесказанное и не только, бывший декан юридического факультета Стэнфордского университета Бейлис Мэннинг как-то придумал модель новой корпорации без владельцев, где конфликт интересов между менеджментом и рудиментарными собственниками разрешался бы в некоем туманно определенном арбитражном процессе.
Экономисты, менее склонные к полетам фантазии, давно настаивали, что возможность враждебного поглощения — необходимый механизм обеспечения эффективного управления компанией в интересах собственников и общества. Жесткая реальность, однако, такова, что оздоровляющий результат враждебных поглощений в лучшем случае минимален. Корпоративное управление дискредитировано, присвоение денег зашло слишком далеко, и вопрос не в том, саморегулируется ли нынешнее болото или сможет ли работать сказочная бесхозная корпорация. Вопрос в том, согласится ли общество с тем, что передача денег в доверительное управление не требует законодательного обеспечения фидуциарных обязанностей.
Интересы корпораций и общественное благо не удастся увязать в свободном обществе, пока не будет разработана система ответственности, в которой честным, полным и эффективным образом распределяются затраты и выгоды. Законы должны основываться на полной и точной информации, махинации с финансовой отчетностью должны стать невозможными, надзор — открытым и беспрепятственным. Ассоциации владельцев скаковых лошадей с трудом ладят друг с другом, но, когда доходит до скачек, единодушно соглашаются с необходимостью допинг-контроля. Было бы не просто печально, но губительно для демократического общества, если бы «сильные и благородные» в организациях с мировым именем не сумели сделать то же для корпораций, в которые вкладывают деньги.
Вот перекресток, на котором мы сейчас очутились. Гарвард, Фонд Гейтсов и другие фонды стоят перед выбором: либо исполнять свои обязательства, либо предпочесть бездействовать и тем поставить под угрозу существование величайшего производителя богатства в истории — бизнес-корпорацию. Они могут либо навести порядок на пастбище, где сами нагуляли столько чудесного жира, либо продолжать его эксплуатировать, пока там хоть что-то растет.
Фонд Гарвардского университета, Фонд Гейтсов и другие могут принять точку зрения современной корпократии и согласиться с тем, что фидуциарные отношения — пустой звук; что статус «юридического лица» корпораций позволяет им не считаться с регуляторами и законодателями; что практически во всех финансовых конгломератах, использующих схемы доверительного управления собственностью, фидуциар больше ценит свои отношения с компанией, чьи ценные бумаги держит, чем с бенефициарами, чьи интересы он должен защищать по закону. Или же, не становясь прямо на сторону корпократии, они могут продолжать игнорировать проблему. Так или иначе, в проигрыше окажутся простые акционеры, на чью долю останутся крошки после того, как акционерную стоимость растащат на выплаты, вознаграждения, бонусы, опционы и прочие хитроумные механизмы, с помощью которых американские богачи становятся еще богаче.
Это решающий выбор. Сильные и благородные, поборники образованности и добросовестности, филантропы могут и в своей инвестиционной политике быть такими же просвещенными лидерами, какими они являются в других сферах своей деятельности, либо могут по-прежнему закрывать глаза на гниль в сердце системы, что их поддерживает. Лучше, чем великий еврейский философ Маймонид, не скажешь: «Если не мы, то кто? Если не сейчас, то когда?»
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
И ВСЕ ЖЕ Я НАДЕЮСЬ
Мы живем в эпоху Имперской корпорации, единственного, быть может, победителя в холодной войне. Соединенным Штатам все труднее играть роль сверхдержавы в монополярном мире — Китай начинает кусать нас за пятки из-за Тихого океана, а по ту сторону Атлантики Европа проявляет все меньше желания участвовать в возглавляемых Америкой крестовых походах. Но капитализму все нипочем. Капитализм торжествует во всем мире, торжествуют и его апостолы — транснациональные корпорации, и его религия — экономический словарь, с его кажущейся точностью и беспристрастностью. Все согласились, что главная цель общества — накопление богатства, а корпоративную форму организации признали самым эффективным средством достижения этой цели. Роль большого бизнеса в формировании государственной политики почти никто не оспаривает. В масштабах, почти не виданных ранее, власть оказалась сконцентрирована в корпорациях, а внутри корпораций — в руках генеральных директоров. Но обратите внимание на слово «почти». Мы все это уже проходили.