Хотя это еще и мелодрама, и это ему не нравится.
Но главную героиню зовут Роза…
Хорошо, все-таки нравится.
Завязка сюжета уже миновала, и он окунается в гущу событий, разворачивающихся посреди океана, сам того не замечая, поглощая ложку за ложкой. Героям, терпящим бедствие в ледяной воде, так же холодно, как и его пищеводу.
К тому моменту, как Роза умоляет возлюбленного остаться с ней, Хакс скребет ложкой по картонному дну банки.
— Какая ж несусветная чушь… Подвинься, дура! Ты еще можешь его спасти, — он кривится.
И когда тело молодого героя опускается на дно, Хакс щелкает кнопкой пульта.
— Бездарщина, — сетует он кошке.
Однако что-то его не отпускает. Он ложится спать, но вместо того чтобы закрыть глаза, все ворочается, глядя то на стену, то на окно.
Жизнь складывается как-то незадачливо.
Его ждала блестящая карьера — в этом он был уверен. И он делал для этого все возможное, но выживший из ума старик и выскочка, обогнавший его на повороте, спутали ему все карты. В итоге он все там же, будущее компании неизвестно, а перспектив не видно и в помине.
Но, пожалуй, самое тревожное во всем этом — то, что ему как-то странно безразлично вдруг стало все, что касается его карьеры, работы, личностного роста и всего того, что всегда казалось ему самым важным.
Это слишком на него непохоже. И он бы подумал, что зашел на очередной виток депрессии, но доктор заверил его, что с ним все в порядке. Да и таблетки он пить не бросал.
Смутная догадка скребется в сознание, но она настолько идиотична, что Хакс ворочается еще добрых десять минут, отказываясь ей верить.
Он просто все еще под впечатлением от того нелепого фильма, где одна из величайших трагедий в мировой истории сведена к тривиальному романчику с душком.
Но догадка никуда не исчезает.
Ведь не мог же он?..
Нет!
Он влюблен.
Хакс выругивается, что тоже против его привычек, и садится в постели.
О, это неуютное, душераздирающее и в целом отвратительное чувство — это любовь? Как же так? Ведь он не сделал ничего, чтобы навлечь на себя подобную напасть!
И Роуз… Она же просто… Ну, была с ним. А вместе они просто… делали всякие вещи… Но как так получилось-то?!
Хакс идет на кухню в темноте, чтобы налить себе стакан воды. Ошеломляющее умозаключение требует немедленно остудить мозги, иначе он просто самовоспламенится от всех этих терзаний.
Спустя пару глотков он все же успокаивается и даже начинает связно думать.
Уж в чем, в чем, а в аналитическом складе ума ему отказать нельзя.
Итак, он любит Роуз. А любит ли его она?
Логика была одной из его любимейших дисциплин в институте и сейчас, кажется, настал ее звездный час.
Роуз первая заметила его и сама назначала встречи, что явно говорит о том, что он для нее привлекателен, но разговор сейчас не об этом… Хакс, соберись, хватит вспоминать обо всех обтертых вами подсобках и туалетах!
Что еще?
Она выручила его, когда у него была черная полоса в жизни. Да чего уж там — она его спасла!
А что еще?
Она много времени проводила с ним, интересовалась, как у него дела, следила за тем, чтобы он продолжал пить таблетки, все время вытаскивала его куда-то «проветриться», как она это называла.
А еще она была сильно задета тем, как он юлил на тему их сожительства, значит, надеялась, что все это всерьез… Хакс, какой же ты конченый кретин!
Он залпом допивает стакан, чтобы остановить поток бессвязных мыслей.
Какие еще сведения у него имеются?
Роуз была явно обеспокоена состоянием его здоровья при инциденте с белкой. Но не дала слабину. И она не купилась на дешевые трюки с поэзией и с анонимным общением — но все это мелочи, потому что, если мозги его не подводят, он уже знает, что…
Роуз тоже в него влюблена.
Хакс так в темноте и усаживается на стул, в тишине ночи потирая пальцами подбородок, пока соблазнившаяся мнимой раздачей корма Милли не прибегает и не выводит его из оцепенения. Она крутится вокруг его ног, задевая лапками босые ступни.
— Я порой такой болван, да? — спрашивает он ее, бросив взгляд под стол. — Уж тебе ли не знать, верно?
Но Милли в подобных вопросах плохой советчик.
И как он мог так долго не замечать очевидного?
Наверное, он слишком многое принимал как данность. Ведь, если так подумать, он не сделал ровным счетом ничего, чтобы заслужить ее. От слова совсем.
Это дает пищу для размышлений, и, чувствуя, будто он справился с каким-то невероятно сложным и важным, почти судьбоносным заданием, Хакс наконец-то отправляется спать.
Комментарий к 14. Прозрение
13 и 14 главы короткие, но я не хотела их объединять в одну, поэтому вот так.
========== 15. Решение ==========
— … и я выбежала и сразу домой… и позвонила тебе…
Всхлипывания вырываются вперемешку с бессвязной речью, но Финн не прерывает ее. Он сидит напротив на табурете, принесенном из кухни, облокотившись на колени и уперевшись подбородком в сложенные замком руки.
— Я… — она заикается, — такая дура. Ведь все меня предупреждали…
— Так что, — друг с осторожностью подбирает слова, будто говорит с неизлечимо больной, — получается, он заранее все планировал: передачу акций тебе и то… ну то, что ты свой проект захочешь изменить?..
— И размолвку в руководстве компании, — Рей кивает, шмыгнув носом. — Я видела там имя По. Он и это продумал.
— И?.. — Финн как бы подводит ее к чему-то. — Считаешь, все это между вами тоже было по расчету?
Рей поднимает на друга взгляд, чувствуя, как губы начинают дрожать, а на глаза наворачивается новая порция слез.
— Я не знаю… Нет! — тут же, словно испугавшись, восклицает она. — Нет, это не было по расчету… Но остальное…
Лицо само собой складывается в стенающую гримасу.
— Ну… — с неуклюжей лаской в голосе протягивает Финн — он явно не знает, что сказать и что сделать.
Рей смаргивает и скорее утирает слезы. Даже перед ним она не может так раскисать — это не в ее духе. Она посильнее растирает глаза и несколько раз глубоко вдыхает-выдыхает. А потом прояснившимся взглядом смотрит на друга.
— Что… что это у тебя такое? — спрашивает она, разглядывая едва виднеющийся на темной коже багровый синяк под правым глазом. Свежий такой, еще не успел отечь. — Кто это тебя так?
— А, это? — он осторожно трогает тот и болезненно морщится. — На свидание сходил.
— Твое свидание вслепую? — интересуется она слабым голосом. Разум с охотой цепляется за возможность отвлечься.
— Ага, — несмотря на все, Финн улыбается. — Ты же видела ее. Представь, какой там удар!
— Я не понимаю, о ком ты говоришь, — удрученно признается она.
— Ты чего? О Фазме, конечно! Я столько дней по телефону ее окучивал, и вот… — он указывает на синяк.
— Мне жаль, — сочувственно произносит Рей.
— Жаль? — Финн прыскает в кулак от смеха. — Это было, — он понижает голос до шепота, будто их может кто-то подслушать, — бдсм.
Рей продолжает ждать какого-нибудь пояснения, но его не следует.
— Ты ведь понимаешь, о чем я? — прочитав недоумение на ее лице, спрашивает он.
— Нет, — с грустью отвечает она, и тоска накатывает по новой, заставляя едва унятые слезы вновь прыснуть из глаз.
Финн утешающе хлопает ее по плечу, немного морщится, когда она начинает сморкаться, а потом встает и идет к столику, на котором лежит так больше ни разу и не тронутый ею злосчастный блокнот.
Рей внутренне противится тому, чтобы он его трогал, но все же молчит, когда Финн берет тот в руки и начинает листать. Сама она опять еле сдерживает слезы — чтобы не расплакаться, она чуть запрокидывает голову, обводя взглядом комнату под неспешно шелестящие в руках Финна страницы. И это длится минуту-другую, пока друг не начинает смеяться.
Нет. Финн начинает истерически ржать.
Рей смотрит на него в замешательстве и даже с легкой обидой. Если он опять вспомнил какую-нибудь тупую шутку и не сдержал смеха в такой черный для нее час, она точно выставит его наружу.