Ему даже не приходится набирать номер — телефон уже звонит.
— Ларри, это Пэдди.
— О, я как раз собирался…
— Слушай, я общался с нашим нью-йоркским знакомым — по поводу той истории, помнишь? Так вот, похоже, все складывается.
— Ага, вот, значит, как. Хорошо. — Он мнется. — Отлично.
— Да, но это пока секрет. Смотри не сболтни кому-нибудь.
Болджер закатывает глаза;
— Пэдди, ты мне совсем не доверяешь.
— Доверяй, но проверяй. Сам знаешь, как быстро здесь слухи разносятся.
— Ладно, ладно, как скажешь.
— Ну вот, детали обсудим позже.
— Хорошо.
— Ага.
Возникает пауза.
— Слушай, — прерывает молчание Болджер. — Хотел спросить про Ноэля Рафферти.
— Да? И что про него?
— Просто хотел узнать, что за всем этим кроется.
Болджер неплохо знал Ноэля Рафферти и периодически сталкивался с ним по работе — особенно в последнее время. Естественно, по вопросам Ричмонд-Плазы.
— За всем этим ничего не кроется. Я даже не понимаю, о чем ты.
— Нет, я просто… подумал: лучше убедиться, что…
— Пожалуйста: он перебрал, причем перебрал конкретно. В таком состоянии за руль не садятся — ни при каких условиях. Вот и все, что за этим кроется. В газетах ты этого не прочитаешь, но уж поверь мне, информация достоверная.
— Едрен-матрен!
— Да, я с ним встречался перед этим в баре — он тогда уже был хорош. Ты слышал о том, что вчера вечером в пабе парня пристрелили? Это был его племянник.
— Да ты что!
— Да, этого ты тоже в газетах не прочитаешь. Полиция пока не разглашает его имени и еще пару деньков не будет. Из сострадания к близким. — Нортон приостанавливается. — Вот так. Не знаю, как дело было, но думаю: он услышал новости про племянника, расстроился, выпил лишнего и, бамс, убрался. Не успел и глазом моргнуть, как превратился в кучу дерьма. Такая вот трагическая хренотень.
— Какой ужас! — почти подавленно произносит Болджер. — Несчастный сукин сын!
Нельзя сказать, что они с Рафферти плотно работали по Ричмонд-Плазе, но их пути пересекались и раньше. Еще в девяностых они несколько раз вместе ездили за границу — в составе торговых делегаций в Шанхай. Часто встречались на скачках или на «Лендсдаун-роуд» Даже в карты пару раз играли.
— Ладно, ты, главное, скажи мне, — говорит он, — это не повлияет на сроки?
— Конечно нет. У нас все четко. По графику железобетонно.
— Хорошо.
И после секундного раздумья Нортон добавляет:
Еще раз прошу тебя, не тренди об этом, не болтай о наших планах и прочем, ты понял?
Болджер собственным ушам не верит:
— Пэдди, ты не охренел ли!..
— Пойми: мы с «Амканом» сейчас проходим очень тонкую стадию переговоров. Одно неверное движение, и все: они уйдут, а мы с тобой останемся в жопе.
— Да знаю я, знаю.
— Тогда делай, как я прошу.
— Ладно, не горячись. Мне надо идти, созвонимся попозже.
— О’кей.
Болджер убирает телефон.
Психопат несчастный.
Так и он не ровен час психовать начнет.
И есть из-за чего. Попробуйте вынуть ключевого игрока из команды, и кто возьмется предугадать последствия? Уже сейчас — хотя до ввода здания в эксплуатацию осталось еще несколько месяцев — у Ричмонд-Плазы есть имя и культовость: и то и другое тесно связано с именем Болджера. Случись что, его голова полетит в числе первых.
Конечно же, в начале все страшно пробуксовывало: общественность дружно вступила в ряды сопротивления, все поголовно забеспокоились, что небоскребы могут негативно повлиять на облик города. В «Эн Борд Плеанала»[25] было подано рекордное количество прошений против проекта. Заявки подавали все кому не лень: «Эн Тайске»[26], зеленые, ирландское георгианское общество[27], общественные объединения, депутаты муниципального собрания, активисты, убеленные сединами хиппи и прочие грязнули с проститутками всех мастей, особенно кто с бородой и растянутыми коленками.
Однако в защите Болджер оказался неутомим. И страстен. Как-то в понедельник утром в программе «Вопросы и ответы» на Ар-ти-и[28] один из гостей в студии затянул весьма предсказуемую песню про фаллический символизм высоких зданий. Вдруг Болджер оборвал его и заявил, что Ричмонд-Плаза не будет больно-то высокой, во всяком случае до мировых стандартов не дорастет. А даже если она станет одним из самых высоких зданий в Европе, что с того? Учитывая дерегулирование банков и рост новых сервисных экономик, Европе все равно придется взяться за ум и реформировать свои допотопные градостроительные нормы. И закончится все тем, что лет через десять такие города, как Франкфурт, Брюссель, Гаага и Берлин, станут похожи на американские и азиатские мегаполисы: Хьюстон, Куала-Лумпур… А нам дарован поистине уникальный шанс, сказал он и стукнул кулаком по столу, положить начало этому судьбоносному процессу — в нашей стране, в нашем городе, прямо сейчас…