— Так покажи ей, — предлагает Мириам, — если ей так интересно.
— Что показать?
— Да здание ваше. Устрой экскурсию. Отведи наверх. Пусть полюбуется видом.
— Хм, — произносит Нортон; его слегка мутит, — возможно.
Он прикрывает глаза: опять пошло мелькание. Зато в кино ходить не нужно. Вот верхний этаж Ричмонд-Плазы… воет ветер, надувается брезент, сквозь стальную решетку пробиваются лучи солнца. Сумасшедший вид на город: Либерти-Холл, Центробанк, шпиль церкви Крайстчерч, а дальше парки, озелененные территории, похожие на микросхемы жилые кварталы, гигантские торговые центры, новые кольцевые дороги, широкие шоссе, изломанные и томные, как руки, протянутые во всех направлениях…
Это новый город.
Его город.
— Да. — Он кивает и снова открывает глаза. Затем кладет увесистую руку на живот: так меньше мутит. — Так я и сделаю.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Марк окликает тетю уже с порога — предупреждает. Если он с бухты-барахты появится на кухне или в гостиной, она перепугается. Она не привыкла жить одна и боится каждого шороха. Со смерти дяди Деза прошло всего шесть месяцев. Конечно, это не срок, размышляет Марк, особенно если ты прожил с человеком больше сорока лет.
Он входит в дом, делает несколько шагов по коридору и еще раз зовет ее:
— Тетя Лилли?
За кухонной дверью слышно нервное прерывистое дыхание.
Черт!
— Тетя Лилли, это я, Марк.
— Слава богу. — И потом: — Я тут.
Марк заходит на кухню. Тетя сидит за столом. Перед нею груды бумаг. Через открытую дверь слева видна гостиная. Там работает телевизор, звук выключен.
Тетя поднимает на него глаза и выжимает нервную улыбку:
— Марк, какое счастье, что ты пришел! Не представляю, что бы я без тебя делала.
— Ох, тетя, все то же самое, что и со мной.
Он подходит к ней и целует в лоб. Потом придвигает стул и садится поближе, склоняется вперед, скрещивает руки, как заправский доктор перед началом консультации. Даже произносит коронное:
— Ну-с, на что жалуемся?
Тете Лилли под семьдесят, но выглядит она старше. У нее седые волосы, она вся сморщенная и сухая. Видно, что последние месяцы выжали из нее немало соков.
— Все эти счета из «Эйркома», — сетует она, указывая на пачку бумаг, — я в них ничего не смыслю. Только вижу, что они неправдоподобно большие.
— Поверь, тетя, я в своих тоже с трудом разбираюсь. В них сам черт ногу сломит: тут нужен как минимум диплом бухгалтера.
Он снимает с пачки верхний лист и изучает его. Очень скоро после смерти дяди Деза выяснилось, что тетя Лилли ничего не смыслит ни в деньгах, ни в счетах. «Это всегда было его обязанностью», — объяснила она, и в итоге Марку пришлось общаться с адвокатами и выправлять все необходимые бумаги. Так он и выручал ее с тех самых пор — по мелочам: то составит платежку в банке, то откажется от подписки на журналы, то, что немаловажно, расшифрует ей загадочные руны счетов за коммунальные услуги.
— Красивый костюм, — говорит тетя Лилли и проводит рукой по рукаву.
— Итальянский, — говорит он, не отрываясь от «эйркомовского» счета. — Не правда ли, странно?
— А туфли?
— И туфли тоже. Видишь, тетя, приходится впечатлять одеждой. А что делать? В наши дни это залог успеха.
— La belle figura[31].
— Они это и придумали.
Марк тихо подозревает, что тетины форс-мажорные звонки отчасти вызваны потребностью в компании, и он не против. Типа включенного телевизора в соседней комнате: не важно, что никто не смотрит, пусть работает. Он и так навещает ее регулярно, минимум раз в неделю, но если ей вдруг требуется внеурочный визит, он более чем рад повиноваться. Он и так ей по жизни обязан.
— Хм, разве у дяди Деза была выделенка?
Тетя Лилли выглядит слегка озадаченно: можно подумать, ее попросили объяснить принцип теории относительности.
— Мм… выде… что?
— Выделенная линия. Интернет для компьютера. Вот ежемесячный счет за него.
— Он действительно немного пользовался компьютером.
— Тогда это точно он. Я попрошу их отключить услугу. Но они, наверное, захотят забрать модем.
— Что забрать?
— Это такая маленькая коробочка, подсоединенная к компьютеру. Не беспокойся. Я все улажу.
Он откладывает счет в сторону.
Марку видно мелькание на телеэкране в соседней комнате. Он слегка сдвигает стул, чтобы телик больше не мучил его.