– Я больше этого делать не буду, – говорил он, отстраненно смотря куда-то вверх.
– Чудной ты, Петр, это работа-мечта. Херач да еби всяких чмырей, – отвечал ему второй.
– Таким как ты – да, – резко парировал легионер, покосившись на боевого товарища, – удивляюсь, как ты до сих пор не попал к преторианцам.
– Ну, да, куда нам до вас, фильдеперсовых героев интернациональных конфликтов. Видал уже таких борцов с системой. Смотри, брат, вертухаям твои регалии до жопы – быстро в строй поставят, – ухмылялся другой.
– Был бы это строй – стойло, – сказал воин, и уверенно добавил, – пробьюсь к Лонгину.
– Давай, давай, я понаблюдаю, как тебя отоварят, – захихикал второй легионер.
– Смена закончилась, так что избавь меня от своей компании, – парировал воин.
В ответ на это второй солдат набрал полный рот слюны и демонстративно сплюнул ее в направлении своего напарника. После этого он направился в сторону «Премьер Паласа». Оставшийся воин закрыл глаза и застыл в задумчивой позе. Со стороны казалось, что он молится или медитирует. Я сделал очередной глоток спирта, и встал на ноги. Услышав движение, легионер обернулся и посмотрел на меня. Взгляд его был строгим и даже суровым, из-за чего я моментально приставил к лицу какую-то маску.
– Что улыбаешься, клерк? – спросил он меня.
– Для создания иллюзии доброжелательности и позитива. Беру пример с американцев, – сказал я, догадавшись, какая маска скрывает мое лицо.
– С американцев, – сказал он с едва заменой ноткой удивления, слегка протянув слово, после чего жестко добавил, – тогда вставай на колени.
– С какой стати? – возразил я.
– Тут особых причин не надо, – ответил легионер, – американцы делают это в любой ситуации, когда речь идет об ущемлении прав по половым, расовым, религиозным и еще черт знает каким признакам. Black Lives Matter, бро.
– А ты что негр, – в очередной раз неудачно пошутил я.
– Все мы тут как негры, – ответил он, – но речь не об этом. Просто сейчас будут ущемляться твои права, клерк. И чтобы с высоты полного роста не биться головой о тротуарную плитку, лучше встать на колено.
После этого легионер вынул из ножен короткий испанский меч и пошел на меня. Собравшись с силами, я отскочил в сторону, и отбежал на несколько метров от воина.
– Боец, успокойся. Давай лучше выпьем, – сказал я, протягивая ему бутылку со спиртом.
– С чертями не пью, – отрезал легионер.
– Я не черт, – ответил я.
– А рога, значит, бутафорские? – спросил он.
Я ощупал свой лоб и голову и не обнаружил никаких рогов.
– Смешно, – сказал я.
– Расхохочешься, – ответил легионер.
– Говорят, что легионеры обычно не разговаривают с клерками? – поинтересовался я.
– Так точно, – согласился он.
– Почему ты разговариваешь? – спросил я.
– Не знаю. Может, потому, что вот здесь уже эта работа стоит, – сказал он, приставив ребро ладони к горлу, – а, может из-за дебила напарника, в котором нет ничего от человека, зато много от грязного животного. А может потому что ты последнее существо с кем мне придется говорить перед тем как я свалю отсюда.
– К свету захотелось? – предположил я.
– Не смей говорить о свете, – гневно сказал легионер, резко приблизился ко мне и схватил рукой за горловину кофты. Из-за этого движения с характерным треском на кофте образовалась дыра и на всеобщее обозрение из-за пазухи вывалилась подаренная Ольгой цепочка с кулоном в виде жука-скарабей с зажатой в лапках короной. Заметив его, легионер ослабил хватку, а затем и вовсе убрал руку от моей шеи.
– Знакомый символ, – сказал я, приводя свой внешний вид в порядок, насколько это было возможно.
– Среди легионеров, которые настоящие воины, а не гиены войны, как мой напарник, с уважением относятся к скарабеям, – ответил легионер.
– Почему? – поинтересовался я.
– Лонгин говорит, что, находясь во тьме, вы служите делу света, – сказал легионер.
– А кто вообще такой Лонгин? – спросил я.
– Легат пропретор, светозарный центурион, первый или небесный сотник, неофициально – Батя. Именно после его подвига, воины, сражавшиеся за Родину, получили возможность искупить пролитую кровь на Кузне, – сказал легионер, после небольшой паузы добавив, – только так воин может заслужить долгожданный покой.