– Мелочь есть? – спросил у меня Степан.
Я вынул из кармана джинсов кошелек и раскрыл отделение с мелочью.
– Давай все, – сказал Гаврик, и я высыпал ему в руку все имеющиеся монеты.
Степан просунул в проем в кабинке мелочь, старик внимательно посмотрел на монеты, затем на меня, и с неохотой нажал на какую-то кнопку. Механизм издал негромкий лязгающий звук, и ступеньки понеслись вверх. Я хотел было спросить, почему Гаврик сказал, что мы будем спускаться, если мы на самом деле едем вверх, но снова решил промолчать. Всю дорогу мы ехали молча, но, когда ступеньки в конце подъема стали выравниваться, раздался громкий оглушающий звук, будто кто-то дунул в гудок паровоза, или скорее огромного теплохода, и эскалатор неожиданно остановился. Меня по инерции понесло вперед, и я ударил головой Гаврика в спину. От этого удара он подался вперед и встал на одно колено, хотя толчок был довольно легким. Я схватил его за плечи и попытался помочь подняться, но Гаврик, точнее его тело, противилось. Я прибавил рукам силы, однако Степан не поддался и в этот раз. И тут боковым зрением я заметил стоящие в нескольких шагах от нас фигуры. Кинув на них взор, я в очередной раз за сегодня испытал хорошо знакомое чувство негодования – будто меня ударило током. Передо мной стоял крупный белый козел с нереально огромными рогами, укутанный в шотландский плед, или что-то похожее, и смотрел на меня взглядом настолько прямым, проницательным, суровым и одновременно презрительным, что от неловкости, или скорее от страха я опустил голову. Возле козла, как я успел заметить перед психологическим поражением, нечетко различался парень в странной фиолетово-металлической военной форме и медном шлеме, державший огромную закрученную трубу, которая, вероятно, и издала ужасный звук, одновременно с которым остановился эскалатор.
– Все сгорит в огне потребления, – неожиданно выкрикнул Гаврик, вздымая вверх зажатую в кулаке правую руку.
Козел радостно заблеял. Степан повернул ко мне голову, и, заметив, что я стою, побагровел. – Быстро становись на колено и повторяй за мной, – сказал он, и вывернутой рукой с силой дернул меня за штанину. От этого движения я фактически упал на металлические ступеньки эскалатора, больно ударив чашечку. Не распластался я на лестнице лишь потому, что уперся плечом в боковую стенку подъемника.
– Повтори то, что я сказал – все сгорит в огне потребления, – прохрипел Степан.
– Все сгорит в огне потребления, – протараторил я, и также как Степан вздернул руку вверх.
Козел вновь удовлетворенно заблеял. После этого Степан встал, и взмахом руки призвал сделать так же. Какое-то время он стоял молча, смотря козлу в глаза, а потом тихо сказал мне: – Глеб, он приказывает, чтобы ты подошел к нему.
– К кому – козлу? – с опаской, предчувствуя ответ, спросил я.
– Не к…, – скрипя зубами, прошипел Гаврик, пропуская меня вперед, – а к Уильяму, Уильяму Виндзору.
Я с плохо скрываемой неохотой поплелся к козлу, точнее Уильяму Виндзору. Помня его взгляд, я старался не смотреть перед собой. Наконец, увидев его копыта, которые, к слову, были начищены не хуже, чем 100 лет тому назад туфли у расторопного чекиста после рейда на Кузнецкий рынок. Почему-то именно эта ассоциация возникла у меня в голове в тот момент. Козел опять заблеял своим мерзким голосом.
– Дать бы тебе коленом под зад, – подумал я, чувствуя, как животное изучало меня своими полосками-зрачками.
В этот миг время казалось бесконечным, а пространство безграничным. Я чувствовал, как по моему позвоночнику ползет капля пота, а где-то внутри, возможно, в глубине души медленно-медленно скребет невообразимый ужас. Неожиданно козел дернулся и встал на задние лапы. От резкого движения я выпрямился и посмотрел на него. Его глаза были почти на уровне моих, к тому же в близи казались еще страшнее. Козел стоял неподвижно и внимательно изучал меня, пытаясь что-то разглядеть в моих глазах. А может, он хотел заглянуть внутрь меня. Как говорят, добраться до души. Я хотел опустить голову, но не мог. Не скажу, что козел управлял мной, гипнотизировал. Такое бывает и в повседневной жизни – отчитывает тебе своенравный начальник за пробелы в работе, а ты молча стоишь и с виноватым видом внимаешь претензии, думая о высокой зарплате, которую получишь на следующей неделе. Правда, в случае с редактором ты только изображаешь сожаление. Здесь же я испытывал подлинные чувства. Не знаю, сколько мы так стояли, время как бы перестало существовать в привычном смысле, но в какой-то момент козел слегка пошатнулся, и в следующий миг со всего размаху обрушил мне прямо в лоб свои мощные рога. Вспышка света вспыхнула у меня в голове, и я ощутил, что падаю на землю. Удара о бетонный пол я не почувствовал. Да и упал ли я вообще, сказать сложно. При этом я оставался в сознании, но как-то по-другому ощущал окружающий мир, да и себя самого. Мне казалось, что все залитое светом пространство это я сам, и я могу все, но ничего не хочу. Затем свет стал как бы сворачиваться в себя и, в конце концов, превратился в точку в темноте – отпечаток луча на стене в темной комнате. И светил это кружечек так, что от него не хотелось оторвать взгляд. А потом все исчезло, и я вместе со всем.