– Глеб Аркадьевич, с вами хочет поговорить наш центурион, – сказал один из бойцов.
– Простите, у меня сейчас абсолютно нет времени, – сказал я, и попытался шагнуть в сторону лифта, но рука бойца слишком сильно фиксировала мое тело.
– Это не просьба, – сказал боец, – настоятельно приглашаем.
– Ну, раз настоятельно, – сказал я, и последовал в направлении, которое указал мне гвардеец.
Преторианский центурион сидел за небольшим столом в самом конце зала, куда практически не добивал свет от ламп. На вид ему было около пятидесяти лет, белое худощавое лицо, широкие плоские губы, впалые щеки, слегка наплывающие на глаза веки, седые волосы, но при этом черные густые брови. В общем, обычный славянский мужик, если бы не взгляд. Его карие глаза смотрели с неприязнью, недоверием и даже злобой. На его темно-коричневых кожаных доспехах я разглядел небольшой овальный значок, на котором были изображены серп и молот, прорезаемый мечом.
– Присаживайтесь, Глеб Аркадьевич, – сказал он, – Маску можно убрать. Это частный душевный разговор, который не предполагает игры и фальши. Я, если позволите, хотел бы задать вам пару вопросов.
Я убрал маску и опустился на стул.
– Не буду распыляться, чтобы не тратить ваше и мое время. О чем вы говорили с Лонгином? – спросил он.
Я улыбнулся, внимательно посмотрел на него, и ответил: – Да, я кратко пообщался с ним в метро. Знаете, бывают такие разговоры – ни о чем. Он говорил об иллюзорности и надуманности этого мира. Реальность, по его словам, плод воспаленного мозга. Собственно – на этом все.
– И вам настолько понравилась его философия, что вы решили встретиться с ним во второй раз? – спросил он, слегка дернув левым глазом.
– Вы знаете, забавные фантазии обладают таким шармом и увлекательностью, что их можно слушать бесконечно, – сказал я, продолжая улыбаться.
– Глеб Аркадьевич, вы ведете себя крайне опрометчиво, воспринимая меня, как среднестатистического потребителя вашего контента. Таких, как вы, я за годы службы съел и переварил не одну чертову дюжину, – сказал офицер, искусственно растягивая губы в улыбке. Затем он несильно хлопнул ладонью по столешнице, и к нам незамедлительно подбежала голая девица, которая откинула скатерть с нашего стола и проворно скрылась под ней. Я почувствовал, что девица начинает стягивать с меня спортивные штаны, и попытался подняться, но стоящий возле стола преторианец мгновенно усадил меня обратно. Затем я почувствовал, что она засунула мой член себе в рот и стала полировать его языком, из-за чего он быстро стал увеличиваться в размерах.
– На самом деле, Глеб Аркадьевич, о чем вы говорили с Лонгином мне известно до последнего предлога. Меня интересует то, о чем не было сказано вслух. Зачем Лонгин передал тебе копье судьбы? – продолжил центурион.
Я не нашел ничего лучшего как сказать, что не знаю. Офицер еще раз несильно ударил ладонью по столу, после чего вместо оральных ласк в мой половой орган стали вонзаться острые зубы, при чем с каждой секундой все сильнее и сильнее. Мое лицо стала искажать гримаса боли, а попытки вырваться пресекались стоящим за спиной бойцом.
– Клянусь, не знаю зачем, – сквозь боль выдавил я из себя, после чего у меня стало темнеть в глазах. И вдруг у себя за спиной я услышал знакомый голос.
– Ты что творишь, пес, – повышенным тоном сказала Ольга, – бафометовы клерки неприкосновенны для гвардии. Хватка девушки под столом ослабла, но не прекратилась. Центрурион показал ей свои ладони и заявил: – Ни я, ни любой другой моей боец и пальцем его не тронул.
– Мне ваши методы хорошо известны, – сказала Ольга, подошла к столу и постучала по столешнице костяшками кулака. Хватка полностью прекратилась, настольная скатерть приподнялась, и моя мучительница выбралась наружу. Ольга зло посмотрела на нее, и девушка немедленно скрылась с наших глаз.
– Беседа, которую мы вели с вашим коллегой, имеет значение корпоративной важности, – попытался оправдаться офицер.
– Покажи визу канцлера? – спросила Ольга.
– Госпожа, деликатные дела не предполагают бумаг, – ответил центурион.
– Это специалист высшей категории, он занимает к компании важную роль, поэтому в подобных случаях требуется виза. Мне хорошо известны правила, – парировала Ольга.
Преторианский центурион поднялся и, еще раз дернув глазом, склонил голову.
– Виноват, – тихо сказал он.
Ольга зло окинула его взглядом, и, хлопнув меня по плечу, сказала: – Пойдем. Я чувствовал себя крайне неловко из-за ситуации, в которой оказался. Кроме того, болевые ощущения, пусть не такие яркие, как во время пытки, все еще продолжали мучить меня. Перед тем как выйти из-за стола, я слегка приподнялся, чтобы натянуть штаны. Все гвардейцы остановили свои дела и пристально следили за нами.