– Что произойдет, когда копью пробьет монитор, неизвестно никому. Возможно, произойдет то, о чем рассказывала тебе я, возможно, то, о чем говорил Позер, а может быть и что-то совершенно другое. При этом, как моя, так и версия Владимира Владимировича содержат единый стержень – удар копья может изменить текущее положение дел, ход истории – вернет человечество на истинный путь, придаст смысл его жизни, который заключается в осознании или духовном росте, но никак не в потреблении, – объяснила она.
Ольга была права во всем. Надо было хотя бы попытаться сделать бросок. Быть, как Позер, я точно не хотел. Предсказанные любимой женщиной перемены действительно произошли в скором времени. В один из обычных рутинных дней Аннушка передала мне материал, который я, после детального изучения, пустил в работу. В этот раз мне выпало противодействовать очередному муралу, который недавно появился на одном из домов в районе станции метро Лыбедская. Ключевым персонажем картины выступала сухопутная черепаха, заходившей в озеро, чтобы добраться до несильно отдаленного финиша, изображенного в виде натянутой между двумя распорками красной линией. Передние лапы черепахи были уже в воде, а задние пока оставались на суше. Сверху на пресмыкающемся сидел белый кролик в строгом синем костюме, который держался за удила, намотанные на морде тортилы. Вода была красного цвета, на поверхности которой не часто, но и не редко виднелись обезображенные огнестрельными и колото-резанными ранами трупы белых кроликов. Некоторые были в зеленой военной форме с зажатыми в руках автоматами Калашникова, другие в обычной гражданской одежде. За финишной чертой была нарисована уплывающая на большом коричневом быке с заплетенными в рога цветочными гирляндами красивая женщина в светло-синем платье и золотой тиаре с закрепленными на ней 12 пятиугольными звездами. В руке она держала веревки, которые вели к распоркам с красной лентой, которые на самом деле отдалялись от берега вместе с быком. Перед черепахой был нарисован сверхзвуковой стратегические советский ракетоносец Т-160, который ковшом разрушал экскаватор американской компании Caterpillar. Верху над кроликом – в противоположном направлении улетал лебедь, чем-то похожий на Т-160. Стратегия противодействия этому антиконтенту с рабочим названием «Прощай, немытая Россия» строилась на видеообращении бывшего премьер-министра Яйцесюка с заявление об успешном внедрении в стране новой экономической модели под названием «Минус 40%», основанной на деиндустриализации государства и демографической корректировке под нужны аграрного сектора, когда в коридоре офиса раздался громкий звук, похожий на хруст ломающегося дерева. Аннушка и Георгиевский встали со своих кресел и резко направились к выходу. Я последовал за ними. Возле кабинета Владимира Семеновича мы увидели около 10 работников нашего ведомства – классический офисный планктон, имена и должности которых едва вообще кто-то знал, а также четырех преторианцев в стальных латах, темных лацернах и узнаваемых нацистских шлемах. В самом кабинете происходила какая-то возня: звон струн, крики, приглушенный звук ударов. Я попытался пройти в кабинет начальника, но гвардейцы преградили мне путь, заявив, что мероприятие санкционировано канцлером ордена рыцарей ступенчатого стола. Потом они расступились, чтобы выпустить из кабинета своих побратимов, которые выносили из помещения Владимира Семеновича. Тело начальника было покрыто синяками и ссадинами, из золотого шлема в области шеи текла кровь. В руке он сжимал гриф гитары с разбитой декой. Казалось, что Высоцкай без сознания, но когда его тело проносили возле, он посмотрел мне в глаза, и, собравшись с силами, начал выкрикивать стихотворение:
– В стае диких гусей был второй,
Он всегда вырывался вперед,
Гуси дико орали: «Встань в строй!»
И опять продолжали полет.
А однажды за Красной Горой,
Где тепло и уютно от тел,
Понял вдруг этот самый второй,
Что вторым больше быть не хотел…
Один из преторианцев с размаху ударил Владимира Семеновича по голове рукояткой испанского меча, после чего начальник сник. Вслед за преторианцами из кабинета вышел Степан Гаврик в длинном черном плаще с золотым подбоем, лицо которого скрывала уже знакомая золотая маска с миндалевидными прорезями для глаз – без черт лица и эмоций.
– Здарова, Вадатурский, – сказал он привычно в хорошем расположении духа, явно не придавая никакого значения происходящему насилию, – хорошо, что встретил тебя, есть разговор. Давай, чтобы не затягивать, заходи в кабинет.