– Глеб Аркадичь, заждались, заждались. А, собственно, маска ваша давно готова. Прикажите подавать? – сказал Рефремов, прожевывая слова и глотая окончания.
Не дожидаясь ответа, он засунул указательные пальцы рук в рот и свистнул, после чего несколько раз хлопнул в ладоши. Со стороны стеллажей послышались шаги. К столу приближался еще один Михаил Рефремов, только выглядел он совершенно иначе. Актер был гладко выбрит, причесан, подтянут, но главное – трезв. В руках он нес поднос с большим квадратным черным футляром и бутылку водки. Выложив содержимое на стол, Рефремов презрительно посмотрел на свою гротескную копию. Сидящий за столом Михаил, скорчив гримасу, прожевал: – Че пялишься, черт. Пошел вон.
Опрятный Рефремов театрально закатил глаз, покачал головой и безмолвно удалился. Аутентичный Михаил резким движение смахнул со стола перевернутые пустые бутылки из-под водки, нашел стакан, дунул в него и наполнил до краев прозрачной жидкостью из нового флакона. Выпив содержимое залпом, он занюхал водку рукавом. Затем Рефремов поднял крышку чехла и в свете ламп засверкал золотой лик Сергея Есенина.
– Примерим-с? – спросил Михаил.
– Пожалуй, – сказал я и приблизился к столу.
– Повернись спиной, – сказал Рефремов.
Маска состояла из двух частей – лицевой и задней, которые соединялись между собой в верхней части специальными петлями. Для лучшей фиксации лиц скреплялся в районе ушей специальными защелками. Чтобы закрепить их, Рефремову пришлось подняться из-за стола. Закончив работу, он попросил меня развернуться к нему лицом. Внимательно посмотрев в мои глаза, он внезапно растрогался и с его глаз потекли слезы.
– Сергей Александрович, родненький, с возвращением, – сказал он, и крепко обнял меня.
– Я сам смогу снимать маску? – спросил я.
– А зачем? – удивился Рефремов.
– Чтобы окончательно не потерять себя, – зачем-то ответил я.
– Как можно потерять себя, не осознав? – спросил он.
– У вас же получилось, – съязвил я.
– Э, нет, – усмехнулся Рефремов, – думаю, еще литров 300, и все окончательно прояснится, осознается.
– Как маску снять? – переспросил я чуть жестче.
– Защелки раскрыть, лицо поднять вверх, как забрало, и маска снимется, – сказал Михаил.
– Спасибо, архангел, – пошутил я.
Рефремов удовлетворительно кивнул головой. Вместе с маской в коробке лежала какая-то свернутая ткань. Рефремов взял ее в руки и легким движением развернул длиннополую льняную рубаху бежевого цвета.
– Это составная часть образа. Так что, снимайте свой костюм, – сказал Михаил, – снимайте, снимайте. Все свои.
Пока я переодевался Рефремов вновь присел за стол и наполнил свой стакан, правда, теперь до половины.
– А теперь давайте поговорим о церемонии посвящения в рыцари-архары, – предложил Рефремов.
– А вы хранитель тайн? – удивился я.
– Да че уж там, хранитель, – отмахнулся от меня Рефремов, – так, пересказчик традиций.
– Внимательно слушаю, – продолжил я.
Рефремов взял в руки стакан, выдохнул в сторону и выверенным профессиональным движением опрокинул водку в глотку, опять занюхав ее рукавом.
– Церемония посвящения в архаров очень давняя и состоит из трех основных элементов, – начал Рефремов, положив голову на сложенные в замке руки с упертыми в колени локтями, – примерки латных доспехов, дуэли с магистром и рыцарского бала. Первый ритуал – примерка – проходит в джигитской. Он начинается с омовения в жертвенной ванне с кровью горного барана, и, собственно, надевании лат. После этого магистр посвящает тебя в рыцари. Происходит это по стандартной средневековой процедуре – акколаде, заключающейся в прикосновении меча к плечу, с незначительными вкраплениями современных веяний – сэлфи процесса с последующей публикацией на странице ордена архаров в instagram с обязательным лайканьем от всех рыцарей ступенчатого стола. На этом заканчивается первая часть церемонии и начинается вторая – дуэль с магистром. Уильям Виндзор вызовет тебя на дуэль, и ты должен будешь вступить с ним в схватку. На самом деле бой – театральная постановка, которая закончится, когда магистр дотронется до тебя своим оружием, так сказать условный летальный укол клинка.