– Заходи, не стесняйся, – сказал один из джигитов с ярко выраженным кавказским акцентом.
Я выполнил просьбу, и сразу же был облит из ведра то ли уксусом, то ли вином или настойкой, пахнущей странным сладковатым и терпким запахом.
– Погрейся у огня, – сказал второй с аналогичным акцентом.
Как только я обсох, мне указали на небольшой подиум, установленный вблизи камина. Я встал в круг, и один из джигитов расправил мои руки по сторонам. Другой мужчина сразу же стал натягивать на меня какую-то плотную рубаху черного цвета, которая завязывалась специальными шнурками по бокам. Как только он закончил, его напарник стал закреплять у меня на шее стальной воротник. Затем руки закрыли оплечье, налокотники, наручи и металлические рукавицы. Торс закрыл мощный нагрудник. На ноги мне натянули штаны из такого же материала, как и рубаха, а затем набедренник, налядвенник, наколленники, поножи и башмаки. Все металлические части доспеха были покрыты черной патиной. Финальным аккордом костюма стал черный шлема типа бацинет с забралом, украшенным по бокам закрученными бараньими рогами. Один из кавказцев надел его мне на голову прямо поверх маски Сергея Есенина. Когда процесс был закончен, костюмеры дали мне мой пилум, взяли под руки и провели к выходу. Доспех был тяжелым и сковывающим движения, но все же передвигаться самостоятельно в нем было можно.
– Эпично, – хмыкнув, сказал ждавший меня у двери Гаврик, когда я вышел из кавказской примерочной.
Также взяв под руку, он повел меня к противоположной двери. В этот раз Гаврик зашел в помещение вместе со мной. Вход вел в довольно просторный зал, в центре которого размещался весьма странный стол. Он походил то ли на ацтекскую пирамиду, то ли на зиккурат с наклонными стенами, к вершине которого вела широкая каменная лестница. По обе стороны подъема размещались небольшие ложементы. Всего их было 13 – шесть с левой и семь с правой стороны. На каждой площадке был установлен черный массивный стул с высокой спинкой. Все они, за исключением одного, были заняты крупными фигурами в четных доспехах. На вершине конструкции, в месте, где заканчивались ступеньки, был установлен огромный трон, сделанный из человеческих костей и черепов, за которым кто-то сидел. Непосредственно перед началом ступеней странной лестницы был установлен низкий пуфик из бардового бархата. На потолке на цепях висели мощные кованые люстры, напоминающие примитивные первобытные колеса со спицами. На каждой люстре было сделано по 13 подсвечников, из которых торчали горящие желтым светом свечки. Дополнительным источником света выступали готические витражи из цветного стекла, расположенные по обе стороны от стола. На витражах были изображены персонажи из популярных американских мультфильмов – губка Боб, морская звезда Патрик, Рик в образе огурчика из сериала Рик и Морти, Симпсоны, Гриффины и прочие продукты детского, инфантильного и латентного потребления. Приблизившись к началу ступеней, я смог рассмотреть рыцаря, сидевшего на троне в вершине зиккурата. Он был облачен в черные доспехи, которые были полностью покрыты золотыми символами, напоминающими то ли арабскую вязь, то ли эльфийскую квенью из толкиеновского фантазиариума. Шлем рыцаря был золотым и напоминал бургиньот, козырек и наподбородник которого были выполнены в виде козлиной морды. Из макушки головного убора торчали мощные развернутые по разные стороны козлиные рога. Сидевший на троне рыцарь встал и стал величественно спускаться вниз по центральному ходу. Каждый его шаг сопровождался тяжелым и звонким ударом металлических башмаков о каменные ступени стола. При его приближении со своих стульев поднимались архары в черных латах и приклоняли бараньи головы. Когда ему оставалось до меня все несколько ступеней, я встал на колено, вытянул руку в римском приветствии, но с сжатой в кулак ладонью, и выкрикнул: – Все сгорит в огне потребления.
– Сергей Александрович, не переигрывайте, – приблизившись ко мне в плотную, сказал рыцарь голосом Ивана Ухгада.
Я опустил руку и хотел подняться, но Степан Гаврик придержал меня. Рыцарь в козлином шлеме вынул романский меч из ножен и занес его для удара по моей макушке. Я почему-то подумал о жертвоприношении и немного отодвинул голову назад. Иван сдвинул оружие в сторону и рассмеялся: – дать бы саечку за испуг. Вслед за ним заблеяли и остальные архары. Затем он поднял козырек своего шлема, опустил наподбородник и посмотрел на меня очень внимательно и, как мне показалось, злобно. Глаза его отдавали красным отливом. Он медленно дотронулся клинком своего меча до моей головы, правой руки и сердца, произнося при этом слова: – Не верь, не жалей, не прощай.