— Сила — это хорошо, — сказал себе Блейн, — если есть к чему ее применить. Иначе это просто крылья у страуса.
Если тело еще куда ни шло, то лицо совсем не нравилось Блейну. Блейн никогда не любил лица такого типа: с грубо вырезанными чертами, сильные, суровые. Такие лица хороши для армейских сержантов и первопроходцев в джунглях. Но не для человека, привыкшего наслаждаться культурным обществом. Им недоступна тонкость выражений. Все нюансы, игра линий и черт будет потеряна. Такое лицо способно лишь хмуриться или ухмыляться, на нем отражались лишь простые сильные эмоции.
Для пробы он попытался жизнерадостно улыбнуться, как в былые дни. В результате получилась ухмылка сатира.
— Жулики, — с горечью сказал Блейн.
Было ясно, что качества его настоящего тела и сознания не соответствуют друг другу. Сотрудничество между ними казалось невозможным. Конечно, его личность могла бы перестроить это тело, но, с другой стороны, это тело тоже могло кое-что потребовать от личности, в него помещенной.
— Посмотрим, — сказал Блейн своему впечатляющему телу, — посмотрим, кто хозяин.
На левом плече имелся длинный рваный шрам. Странно, подумал Блейн, где же оно могло получить такую страшную рану? Потом его обеспокоил вопрос — куда девался старый владелец тела? Вдруг он притаился где-то в уголке мозга и ждет удобного момента, чтобы захватить власть над телом?
Гадать не имело смысла. Со временем, возможно, он найдет ответ на вопрос. Он в последний раз взглянул на себя в зеркало.
То, что он видел, ему не нравилось. И, как он опасался, никогда не понравится.
— Ну что ж, — сказал он наконец. — Придется брать, что дают. Живому — как хочется, а мертвому — как можется.
В данный момент прибавить ему было нечего. Блейн отвернулся и начал одеваться.
Ближе к вечеру в палату вошла Мэри Торн.
— Все, — сказала она без предисловий.
— Все?
— Все кончено, завершено, позади! — Она бросила на Блейна полный горечи взгляд и принялась мерить шагами комнату. — Вся наша рекламная кампания закончилась.
Блейн уставился на нее. Новость была очень интересная, но еще интереснее было видеть следы эмоций на лице мисс Торн. До сих пор она так строго себя контролировала, была так чертовски деловита. И вдруг на щеках ее появился румянец, а маленькие губы были сжаты в горькой улыбке.
— Я два года убила на эту идею, — сказала она ему. — Компания истратила Бог знает сколько миллионов, чтобы доставить вас сюда. Все было уже приведено в действие, и тут проклятый старикашка велит трубить отбой.
Она красивая, подумал Блейн, но собственная красота не приносит ей радости. Это только деловое качество, вроде представительности или умения пить не пьянея, она им пользуется, когда нужно. Слишком много рук тянулось к Мэри Торн, думал он, и она не приняла ни одной. И когда жадные руки продолжали тянуться, она узнала презрение, потом холодность и, наконец, ненависть к себе самой.
Все это немного фантастично, решил он, но на этом мы остановимся, пока не обнаружится диагноз поточнее.
— Проклятый тупой старикашка, — бормотала Мэри Торн.
— Какой старикашка?
— Рейли, наш блестящий президент.
— Он решил не проводить кампанию?
— Да, он требует полностью ее заглушить. Боже, это уже слишком! Два года!
— Но почему? — спросил Блейн.
Мэри Торн устало покачала головой.
— Две причины, обе глупейшие. Во-первых, законы. Я сказала ему, что вы подписали документ, и все теперь в руках наших юристов, но он боится. Уже почти подошло время для пересадки, и он не хочет неприятностей с правительством. Можете себе представить? Напуганный старикашка управляет РЕКСом? Во-вторых, он опять советовался со своим дедушкой-маразматиком, и дедушке идея не понравилась. И ей пришел конец. После двух лет подготовки!
— Простите, — сказал Блейн, — вы ведь сказали «ПЕРЕСАДКА»?
— Да. Рейли намерен попробовать. Лично я думаю, что на его месте умнее было бы умереть и на том поставить точку.
Такое утверждение могло быть вызвано только горечью, но горечи в голосе Мэри Торн не чувствовалось. Она словно отмечала повседневный факт.
— Вы думаете, что ему следует умереть, вместо того чтобы попробовать пересадку?