Но вернёмся к тому, о чем я хотел рассказать. Итак, я читаю книги с карандашом в руках, скрупулезно помечая в оглавлении каждую прочитанную главу. Все произведения, собранные под одной обложкой, я читаю строго по порядку, сохраняя в памяти не только прочитанную информацию, но и порядок её расположения. Удивительно, но порой перечитывая одинаковые издания я замечал нарушения этого порядка. Поначалу это приводило меня в изумление, а потом я понял, что существует некая закономерность. Впервые я выявил эту закономерность, листая сборник с рассказами Шукшина. В детстве у меня была точно такая же книга, издание 79-го года, белая обложка и крупные зелёные буквы на ней. Я читал все рассказы по нескольку раз, заучивал наизусть и третировал родственников, зачитывая их вслух. Я помнил каждую букву, помнил, как располагались на странице наиболее интересные мне абзацы, и, разумеется, знал, какие рассказы входили в сборник. Потом кто-то взял у меня Шукшина "на почитать", забыл вернуть, а я совершенно забыл о нём напомнить. Много лет спустя я с Мариной, тогда ещё своей будущей женой, зашел в лавку букиниста на Литейном проспекте. И какова же была моя радость, когда я нашел точно такое же издание Шукшина, какое было в моём детстве! Белая книга, зелёные буквы, чуть желтоватая плотная бумага. Разумеется, я сразу купил эту замечательную книгу, не дождался, пока мы доберёмся до дома и уже в метро начал читать. Но каково же было моё удивление, когда среди известных мне рассказов я встретил один совершенно незнакомый мне рассказ! Сомнений не могло быть никаких, это было то же самое издание, 79 год, тот же порядок произведений, то же издательство, та же обложка, однако в книге был рассказ, которого не было в моём детстве. Как я не ломал голову, я так и не смог понять, как это может быть, но вывел для себя теорию, что каким бы полным не было собрание сочинений, непременно существует произведение, которое не включили в сборник. Кроме того, даже в одном тираже могут найтись две книги, которые отличаются содержанием. Понятия не имею, как это работает, но я убеждался не раз — работает.
Так было и сейчас. Сборник с рассказами О`Генри пополнился двумя неизвестными мне рассказами. Между "Дебютом Тильди" и "Санаторием на ранчо" встрял рассказ с вычурным названием "Серебряный ветер", а неведомый "Тридцать первый" вклинился сразу за романом "Короли и капуста", помещенным в начале книги. Я с любопытством пролистнул несколько страниц "Тридцать первого", убедился, что действительно его не читал и, зажав книгу под мышкой, отправился на поиски библиотекаря или кого угодно, кто мог бы хоть что-нибудь мне объяснить. Конечно, логичнее всего было бы сделать это в самом начале, но я использовал книгу в качестве сеанса терапии. Я отказывался верить в реальность происходившего со мной, и, судя по всему, был уже на грани сумасшествия. Листая О`Генри, я потихоньку приходил в себя и старался увериться в том, что всему можно найти логичное объяснение.
Библиотекаря нигде не было. Я долго бродил между высокими рядами с книгами, лениво пробегая взглядом разноцветные корешки. Не знаю почему, но книги здесь лежали в совершеннейшем беспорядке, без какой-либо сортировки по фамилиям или жанрам. Пушкин и Достоевский соседствовали здесь рядом со Стивеном Кингом, Грином и книгой по ведению домашнего хозяйства. Маленький сиреневый томик со стихами Байрона был зажат между пёстрыми изданиями народных филиппинских сказок. То тут то там на полках попадались небольшие сувенирные игрушки — кукла, сплетённая из соломы, небольшая керамическая вазочка с весёлыми утятами, деревянная фигурка кота, покрытая желтым лаком. К каждой игрушке был прилеплен маленький оранжевый ценник, но суммы на них были совсем затёрты, а сколько я не вертел игрушки в руках, я так и не сумел найти описание или хотя бы штрих-код. Моё внимание привлёк среднего размера плюшевый пёс в ярко-сиреневом ошейнике. Я взял его с полки, повертел в руках и решил, что Насте он понравится. В ухе у пса был ярлычок, надпись на котором гласила "Динка", очевидно, это было имя собаки, потому как я не мог представить себе фирму-изготовителя с таким названием.
С собакой и книжкой в руках я медленно побрёл вдоль бесконечных полок, всеми силами стараясь не думать о том, что произошло сегодня днём. Я слишком устал и решил, что обдумаю всё завтра, или даже сегодня вечером, но непременно в постели, укрывшись толстым одеялом, предварительно полежав в горячей ванне и смыв с себя кровь и пот. Внезапно у меня сильно закружилась голова, застучало в ушах и ноги стали ватными. Я прислонился к стене, решив, что скачет давление, закрыл глаза, а когда мгновение спустя открыл их, увидел трёх человек, которые, тихонько переговариваясь, рассматривали книги на полках. Я уже хотел подбежать к ним и спросить, где же я нахожусь, но меня удивила внезапная тяжесть в руке. К моему изумлению, вместо собаки Динки в руках у меня был здоровенный розовый заяц с откровенно глумливым выражением на морде. Держал я его за длинное белое ухо. В глазах у меня защипало, во рту появился неприятный привкус и я осторожно поставил зайца на пол. Под мышкой по прежнему была какая-то книга, но я боялся того, что если достану её и взгляну на обложку, она окажется "Бессонницей" Стивена Кинга или "Черными дырами" Стивена Хокинга. Наконец, я насмелился, вытащил книгу и поднёс её к глазам. О`Генри, Короли и капуста, рассказы. Я облегченно вздохнул.
Пройдя мимо полки с канцелярскими товарами, я увидел библиотечную стойку и поспешил к ней. Внезапно меня окликнули по имени. Я оглянулся и увидел позади себя человека в жилетке, лицо которого показалось мне смутно знакомым, но поначалу я никак не мог вспомнить, где же я его видел.
— Игорь! Игорь Кравцов! — повторил человек, широко улыбаясь. Казалось, он получал удовольствие от моего замешательства. — А ты вырос, я тебя с трудом узнал.
— Кто вы? — без обиняков спросил я, решив, что вежливость сейчас неуместна. — Откуда вы меня знаете?
Человек тихонько захихикал и закрыл рот ладошками. Я меж тем с удивлением его рассматривал, изо всех сил стараясь вспомнить, где же я его видел. Спортивные штаны, фланелевая рубашка в клеточку, кеды, зелёный рюкзак за спиной. Физиономия круглая как луна, широкая улыбка растекалась по ней от уха до уха, собирая кожу в мельчайшие складочки. Улыбался не только рот, улыбались щеки, глаза, подбородок, даже лоб. Несмотря на это, улыбка у незнакомца не вызывала ответной реакции. Глядя на него, хотелось не улыбнуться в ответ, а двинуть кулаком по лицу, чтобы согнать эту широченную улыбку.
— Я вас не помню, — сказал я, отчаявшись вызвать в памяти хотя бы смутное вспоминание незнакомца. — Но я вас когда-то видел.
— Конечно, видел, — расхохотался человек в жилетке. Смех у него оказался неожиданно гулким и раскатистым. На нас с любопытством оглянулись другие посетители библиотеки, но быстро вернулись к своим делам. Как я успел понять, они обсуждали, какую именно хрестоматию по культурологи надо взять для пятнадцатилетнего школьника.
— Я не помню, — повторил я, барабаня пальцами по обложке О`Генри.
— Ну, да, — кивнул человек, качая головой. Улыбка схлынула с его лица, заставив напоследок всколыхнуться каждую складочку жирной кожи. — Как же меня запомнить, бедного. А я вот вас помню. Всех троих.