А у соседей огорода не было, и часть участка, не занятая под сад, была зелёным газоном. Его регулярно подстригали отчаянно дребезжащей газонокосилкой, звуки которой доводили меня до бешенства. Как-то раз я довольно сурово пообщался с Максимом Леонидовичем по поводу проклятой машины, и отныне газон стригли только в моё отсутствие. Газон был предметом мечтаний моей Насти, она всё просила меня сделать что-то подобное на нашем участке. Она говорила, что очень хочет поваляться на зелёной траве, но когда я предложил сделать это на полянке возле леса, дочь отвергла эту идею с негодованием. Она всегда очень щепетильно относилась к понятиям "своя территория", и если, например, дома было допустимо поднять и съесть упавший на пол пряник, то в гостях это было совершенно исключено. Дома можно было сидеть на подоконнике и самой вкручивать перегоревшую лампочку. Но вне дома подобные действия были для Насти чем-то недопустимым. В один год я всё-таки сдался и самолично превратил небольшую площадку рядом с кустами крыжовника в зелёный уголок. Настя целыми днями валялась на новой лужайке, а когда мы с ней пошли в лес, и я решил пройтись по траве босиком, она долго меня отчитывала. Я смеялся и спрашивал, в чем разница между лесной и домашней травой, но дочь только морщила нос и говорила, что дома совсем другая трава. Я не спорил.
Мальчишки продолжали крутиться на чужом участке, и я решил, что стоит позаботиться о соседской собственности. Не то чтобы у нас с соседями были дружеские отношения, просто я считал, что обязанность приглядывать за чужим добром это долг любого нормального соседа. Если бы кто-то вздумал вломиться в наш дом во время моего отсутствия, смею предположить, что соседи бы первыми подняли тревогу. Как говорится, рука руку моет, а взаимовыручка это не так уж и плохо.
Я спустился по лестнице и грозно обратился к малолетним разбойникам, но тут же увидел, что оба были чем-то чрезвычайно расстроены. Я сменил гнев на милость и мягко поинтересовался у пареньков, что же они забыли на чужом участке. Близнецы, а это были именно они, чуть ли не со слезами поведали мне горестную историю о пропаже хомяка, которого отец привёз им в подарок. Братья до того обрадовались новоприобретённому зверьку, что решили устроить ему просторное жилище во дворе вместо тесной клетки, в которой он обитал. Целую неделю они мастерили из тонких реек небольшой шалаш, который поставили возле яблони. На улице было тепло, даже жарко, поэтому ребятишки не опасались того, что хомяк замерзнет. Замерзнуть, впрочем, он и не успел, потому как прожил в новом домике всего одну ночь, после чего сбежал через дырку в стене.
Пропажу близнецы обнаружили только днём, да и то когда Пашка вспомнил, что они забыли покормить хомяка. Братья собирались на залив посмотреть, видно ли сегодня остров Котлин, а заодно поглядеть на виндсерфингиста, который, по слухам, каждое утро подолгу тренировался на слабых волнах залива. Но на полпути туда Пашку осенило и дети помчались назад, ругая друг друга за то, что совсем забросили бедного хомяка. Они решили пойти по дальней улице, чтобы не столкнуться с бабушкой и не объяснять, что на залив они в одиночку не ходили, даром, что оба в плавках. Я редко возражал против того, чтобы моя дочь с друзьями ходила купаться на залив, но бабушка у ребят была строгая и могла засадить внуков под домашний арест. На месте близнецов я бы надел что-то поверх плавок, дабы избежать подозрений, но это почему-то не пришло им в голову.
С бабушкой близнецы не столкнулись, огородами добрались до своего участка, бросились к клетке и выяснили, что каким-то образом хомяк умудрился сбежать. Дальше начались суматошные поиски, братья обшарили каждый куст на своём участке, проверили у соседей и сейчас, оглядев каждую клумбу в саду Эмилии Фёдоровны, собирались пойти в лес. Почему-то Костик был уверен, что хомяк направился именно туда. Братья принялись упрашивать меня, чтобы я отправился с ними и помог отыскать пропавшего любимца. Я прекрасно понимал, что надежды найти хомяка равны нулю, но не мог устоять перед их мольбами и, накинув на себя рубашку, отправился с пацанами в лес. По дороге я уже успел сочинить трогательную историю о том, как хомяк убежал к своей любимой матушке, живущей в уютной норе под корнями старого дуба, и собирался рассказать её детям, когда они поймут, что поиски бесполезны.
Меня немного удивило, что за всё то время, что мы шли вместе, нам не встретилось ни одного человека. Быть может, все попрятались от жары, а может, просто всем посёлком сбежались поглядеть на застрявший грузовик. Мы с пацанами обыскали заросли черники и ежевики на опушке, искололи все руки острыми колючками, и, разумеется, хомяка там не обнаружили.
— Пойдемте в лес, дядя Игорь, — попросил меня Костик, которого я мог отличить от брата только по здоровенной ссадине на лбу. — Вдруг ему там страшно?
— А может, он уже вернулся домой? Вы бы проверили, — предположил я, выдавив из себя жалкое подобие улыбки. Почему-то мне совершенно расхотелось идти в лес, и я надеялся, что бабушка пацанов уже успела вернуться и сочинит им что-нибудь убедительное.
— Не вернулся, — уверенно помотал головой Пашка. — Пойдемте, дядя Игорь, вы же обещали.
— Обещал, — кисло усмехнулся я. — Ну что ж с вами поделать. Пойдемте.
Когда мы вошли в лес, мне показалось, будто вокруг нас что-то неуловимо изменилось. Я почувствовал, что мир словно раздвинул границы, а мы перешли на какую-то новую ступень восприятия реальности. Я не знаю, с чем можно сравнить это ощущение, потому что никогда не испытывал его ранее. Но у меня появилась одна стойкая ассоциация, от которой мне ещё долго сложно было избавиться. В детстве у меня была книжка-раскладушка с большими объемными картинками. Это была сказка про кота в сапогах, и я всегда считал её волшебной. Когда она была сложена, всё волшебство было внутри, и на вид книжка ничем не отличалась от других книжек. Но стоило её открыть, как начинались самые настоящие чудеса. Кот как живой стоял у берега реки, людоед разевал огромную страшную пасть, в камине пылал настоящий огонь, а в карете появлялось смазливое личико принцессы. Каждый раз, когда я открывал книжку, мне казалось, что я прикасаюсь к чему-то волшебному, такому, что слишком велико для моего понимания. Я осторожно листал толстые страницы и подолгу смотрел на оживающие картинки, желая узнать, что происходит с ними, когда книжка закрыта.
Вот и тогда, в лесу я почувствовал, что вплотную приблизился к чему-то такому, что не могу объяснить словами. Будто меня со всех сторон окружало что-то колдовское, чудесное, мир становился больше, шире, словно разворачивалась раздвижная картинка в огромной книге. Деревьев вокруг стало больше, трава гуще, звуки громче, запахи ярче. Мои глаза не без труда справлялись с новыми красками, барабанные перепонки дрожали, оглушенные сотнями невообразимых шорохов, журчаний, потрескиваний. Изумлённый и восхищенный, я не заметил натянутой между деревьями паутины, и с размаху натолкнулся на неё лицом, ощутив кожей прикосновение тончайших серебряный нитей. Мне показалось даже, что я слышу еле различимый ухом звон натянутых как струны паутинок. Внезапно в голове всплыла фраза "модификация тела обеспечивает возможность видеть в четвёртом измерении". Кажется, это строка из какого-то рассказа Азимова. Я не помню точно.
Мои ноги проваливались во влажный мох чуть ли не по щиколотку, кончики пальцев касались высокой травы. Все мысли будто испарились, я и думать забыл о том, зачем пришел в лес. Из расслабленного состояния меня вывел настороженный голосок одного из близнецов:
— Дядя Игорь!
Я встряхнул головой, словно отгоняя от себя внезапную истому, и посмотрел на детей. Вид у мальчишек был немного испуганный, они боязливо жались к друг дружке и посматривали на меня с тревогой.
— Дядя Игорь, вы себя хорошо чувствуете?