— А вы точно знаете, куда идти? — подозрительно и в то же время робко спросил второй мальчишка.
— Ну конечно, — соврал я. — Что тут знать!
— А я читал, как один геолог заблудился в тундре, — заявил второй.
— Ну так то в тундре. А тут-то что! Тоже мне, в трёх ёлках заблудились! Сейчас мы выйдем на просеку, а вот потом…
Я не договорил. Вдали послышался громкий звук, в котором все мы сразу узнали гул уходящего поезда. Я засмеялся.
— Ну, что я вам говорил! Вон и станция близко. Нам туда.
Близнецы заулыбались. Я рассуждал вслух.
— Мы, скорее всего, добрели аж до соседней станции. Придётся, значит, вдоль путей прогуляться. Ну да ладно, мы люди привычные. Правильно я говорю, а, пацаны?
Братья довольно закивали. Выражение испуга и настороженности сошло с их лиц к моему огромному облегчению.
— Вот и хорошо. Сейчас выйдем к станции, купим там по мороженому и пойдем потихоньку в родные пенаты. Кстати, к слову о пенатах. В репинских пенатах были уже?
— Мы с папой туда ездили, — гордо сказал один из близнецов. — Там в парке есть беседка, и на второй этаж забраться можно, только у лестницы одна перекладина сломана!
— И ещё мостик, — подхватил второй. — А в пруду только лягушки.
— Так вы там, что, только на лягушек смотрели? — рассмеялся я. — А как же экскурсия?
— Да ну её, — махнул рукой один из близнецов. — Скучно.
Вскоре впереди замаячил просвет, мы прибавили шагу, и вышли к железнодорожной насыпи. Мальчишки издали пронзительный ликующий вой, а я только покачал головой и отметил про себя — "что-то не так". Только спустя несколько минут я понял, что именно меня смутило. Я видел насыпь, слышал гул далёкого поезда. Но нигде не было ни столбов для линий электропередачи, ни проводов. Была высокая железнодорожная насыпь, блестели рельсы. И больше не было ничего.
— Вон станция, дядя Игорь! — закричал мне один из близнецов. Это был Костик или Пашка? Не знаю. Мне казалось, что ещё недавно я отличал их по каким-то параметрам, но сейчас всё вылетело у меня из головы. Я посмотрел в сторону, куда указывал парень и действительно увидел железнодорожную станцию. Из груди у меня невольно вырвался вздох удивления. Здание станции было до того старым, что, казалось, рассыплется в прах при малейшем дуновении ветерка. Оно было построено из крупных плохо обтёсанных бревен и выкрашено в тёмно-синий цвет. Я даже не задумывался над тем, что это за станция, я просто знал, что на дороге выборгского направления её просто нет. И не только там. Я был уверен в том, что этой станции вообще нет в том месте, которое я привык считать своим миром. Мы поднялись на насыпь и перешли через рельсы. Моё сердце болезненно сжалось — сами рельсы немного шире обычных, а расстояние между ними было вдвое больше. Шпал не было вовсе.
Близнецы по-прежнему ничего не замечали, или же просто не хотели замечать. Я видел, как они были оживлены, слышал их разговоры, связанные только с какими-то бытовыми делами и играми. Мне очень не хотелось разрушать их иллюзию того, что всё в порядке. Она разрушилась сама собой. Рельсы загудели, вдалеке послышался шум идущего состава.
— Дядя Игорь, поезд едет! — хором воскликнули братья. К этому времени мы уже спустились с другой стороны насыпи и тихонько шагали вдоль путей по мелкому гравию. Сейчас я не могу точно сказать, действовал ли я инстинктивно, или же руководствовался какими-то спонтанными идеями, но я схватил обоих мальчишек за руки и потащил их к ближайшим кустам. Сердце моё колотилось как бешеное, впервые с тех пор, как мы вошли в лес, я почувствовал жгучий страх.
— Дядя Игорь, — заикнулся было один из парнишек, но я что есть силы сжал его руку.
— Ни слова!
Мы едва ли не кубарем скатились по крутой насыпи в кусты и спрятались в густой листве. Я крепко держал близнецов за потные ладони и напряженно вглядывался в большоё тёмное пятно на горизонте. Приближался поезд.
Рельсы дребезжали, гудел ветер, мелко тряслись камешки на пологом склоне. Братья прильнули ко мне с обеих сторон, и я чувствовал, как дрожали их худенькие тела. Мне хотелось как-то их ободрить, сказать, что бояться нечего, но мне самому было страшно и они бы почувствовали мою ложь. Поэтому я только посильнее прижал детей к себе и вместе с ними стал смотреть на поезд, мчащийся по широким рельсам.
Поезд, который пока ещё казался мутным силуэтом, стремительно приближался к станции. Вскоре он сбросил ход и мы могли как следует его рассмотреть. Поезд был около четырёх метров в высоту и такой длинный, что казался бесконечным. Вагоны длиной метров по двадцать соединялись друг с другом массивными цепями. Огромные окна затянуты снаружи черной тканью с золотой окантовкой. Сам поезд был сине-черным. Я не могу сказать, чтобы он был величественным, скорее его можно было назвать гротескным. Ряды огромных черных колёс мерно стучали, выбивая искру, цепи звенели, из одного окна валил густой дым. Но самое большое впечатление на меня произвёл локомотив. Не знаю, что или кто сидели в его кабине, но справа и слева от неё было два столба, оканчивающихся факелами. Несмотря на движение поезда, пламя горело ровно и жарко. А рядом со столбами, обняв их руками, стояли огромные существа, при виде которых я едва сдержался от крика.
В них было метра три роста, кожа тёмно-синяя, сплошь покрытая узкими черными полосами, сложенными в неясный мне рисунок. Существа явно были разнополыми, по крайней мере у того, что было слева на это указывали высокие груди, широкие бёдра и лицо, которое, несмотря на всю суровость, было определённо женским. Ладони, лежащие на локтях, были непомерно большими, вместо ногтей были устрашающего вида черные когти. Узкие тёмно-зелёные глаза, крючковатые носы и черные губы. Взгляд у существ был горделивый и высокомерный. Вместо одежды на них были полоски тёмной кожи, обхватывающие бёдра и грудь. На руках было несколько массивных браслетов. Существа стояли так неподвижно, что их можно было принять за статуи, но уж слишком живыми были их суровые лица и зловеще горящие глаза.
Больше я разглядеть ничего не успел, потому что поезд подошел к станции и теперь моему взгляду открывались только несколько вагонов, плавно проплывающих мимо нас. Я думал, что поезд остановится, но вместо этого он только совсем сбавил скорость и лениво полз вдоль широкой деревянной платформы. На ходу двери одного вагона открылись, вниз перекинулась небольшая лесенка и по ней на платформу спрыгнула женщина в тёмно-синей форме. Рукава и подол юбки были оторочены золотой полосой, руки в синих перчатках. Лица её я не видел, но волосы были светлыми и лёгкими как у ребёнка. Женщина зашагала по платформе вслед за поездом, а по лесенке спустился пожилой мужчина в строгом костюме из тёмной ткани. Женщина подала ему руку и помогла выбраться на платформу. Кто-то из поезда подал ей большой чемодан, видно было, что она не без труда подняла его и поставила на землю рядом с мужчиной. Потом женщина в форме быстро поклонилась, так что её волосы взметнулись вверх, догнала свой вагон и ловко вспорхнула наверх по лесенке. Лесенку втащили обратно, двери закрылись и поезд, дав гудок, стал быстро набирать ход. Ещё немного, и он совсем скрылся из виду.
Пожилой мужчина несколько секунд стоял неподвижно, глядя вслед уходящему поезду, потом легко подхватил свой чемодан и быстрым шагом отправился в здание станции. Когда он скрылся за массивной синей дверью, близнецы дали волю слезам. Мне редко доводилось видеть беззвучно плачущих детей, моя Настя всегда была эмоциональным ребёнком, так что я даже не знал, что и делать. Слёзы градом катились по совершенно одинаковым лицам, братья синхронно всхлипывали и крепче прижимались ко мне.
— Ну что, ребятишки, — сказал я после небольшой паузы, — кажется, забрели мы куда-то не туда.
— Не туда, — шепотом повторил один из парнишек, тот, у кого на лбу была большая ссадина.
— А раз так, — нарочито весёлым голосом заявил я, — значит надо искать другую дорогу. Верно я говорю?
— Верно, — шепнул он же бесцветным голосом. Это мне не понравилось. Я был уже согласен успокаивать и утешать, но что можно поделать с детьми в состоянии апатии, я и понятия не имел. Оставалось одно — делать вид, что ничего не случилось и развлекать по мере сил. Ну и, само собой, потихоньку отсюда выбираться. Я покрепче сжал руки ребятишек, выпрямился и сказал: