Руки я вытер об траву, и пошел дальше через заросли лау-лау, которых здесь было в великом множестве. Нет, люпин не рос сплошным ковром, как это часто бывало в нашем дачном посёлке на заброшенных участках, нет, здесь он довольно гармонично сочетался с местным вариантом папоротника и незнакомыми травами. Мне послышалось, что я различаю лёгкий перезвон, а когда я прислушался, выяснилось, что так звенят лау-лау. В лесу не было не ветерка, я решил, что тому виной мои шаги, но когда я остановился и даже задержал дыхание, цветы по-прежнему мелодично звенели. Звучание у них было довольно своеобразное, но мелодичное, будто бы лау-лау подчинялись невидимому дирижеру. Это придавало мшистому лесу особое обаяние. Я немного постоял и поглядел по сторонам, отмечая про себя то, насколько здесь спокойно и безопасно, а потом пошел дальше, уже не останавливаясь ни на миг.
Через полсотни шагов я буквально вылетел на залитую солнцем лужайку и долго ещё щурился на яркий свет. Лес закончился так быстро, что я даже не успел ничего понять, не было ни просвета между деревьями, ничего, что могло бы послужить хоть какой-то границей. Я вышел из мшистого леса как из подъезда дома, моментально оказавшись на улице. В первый момент это меня изумило, но потом я подумал, что в таком месте удивляться чему бы то ни было не имеет смысла.
Когда мои глаза перестали болеть от солнечного света, я смог как следует оглядеться. На лужайке я увидел совсем молоденькую девушку в длинном светло-красном платье, сидящую прямо на траве. На вид ей было лет пятнадцать, не больше. Рядом с ней сидел, поджав под себя лапы, собиратель, а его огромная уродливая голова лежала у девушки на коленях. Челюсти зверя что-то пережевывали, все четыре глаза были закрыты. Рука девушки покоилась на боку собирателя.
— Привет, — сказал я как можно спокойнее, чтобы не напугать ни зверя, ни человека. При звуке моего голоса девушка вздрогнула, а собиратель лежал всё так же неподвижно. Кажется, он спал. В первый момент девушка хотела вскочить, но потом вспомнила о том, чья голова лежит на её коленях, и осталась на месте. Здороваться со мной она не стала.
— Я Игорь, — представился я. — Я ищу дорогу домой. В мой, гм… аларин.
— Иди по дороге прямо, — сказала девушка, опустив взгляд и перебирая руками жесткую белую шерсть зверя. — Тропинка приведет тебя туда, куда нужно.
— Спасибо, — поблагодарил я. Но я расспрашивал её вовсе не для того, чтобы узнать дорогу, которую и без того указал мне пастух. Не знаю почему, но в этом странном месте мне отчаянно хотелось заговаривать с каждым, кого я встречал. Возможно, я делал это для того, чтобы не завыть от отчаяния и одиночества, а может во мне ещё не угас дух авантюризма, который, казалось, я давно в себе потушил.
— Как тебя зовут? — насмелился, наконец, спросить я. — Ты тоже служишь дрэям? Как и тот пастух, за лесом?
Глаза у девушки вспыхнули, на щеках выступил румянец. Она осторожно взяла голову собирателя, аккуратно переложила её на землю и вскочила на ноги. Росту в ней оказалось немало, так что мне с моими ста восьмьюдесятью сантиметрами пришлось смотреть снизу вверх.
— Как ты смеешь говорить мне о нём! — воскликнула она. Голос её оказался мелодичным, с еле заметной хрипотой, так, как будто у девушки было простужено горло. — Как смеешь ты говорить о том, кто предал собственный народ!
— Прости, — поспешно сказал я, вскидывая руки в просительном жесте. — Клянусь, я ничего не знаю о том пастухе, кроме того, что он пасёт белых зверей! Я увидел тебя с таким же животным и решил, что ты…
— Животным! — вскричала девушка с затаённой болью. — Знаешь ли ты, что это… животное по разуму не уступает любому пришлому мудрецу?
— Прости меня, — повторил я. — Я не знаю ни тебя, ни твоего мира.
— Это не животное! — продолжала девушка, совершенно меня не слушая. — Эйи умны, Эйи преданны, Эйи…
— И я не знаю, как сюда попал, — возвысил я голос. — Если я невольно обидел тебя, прости. Я блуждаю здесь с самого утра, я потерял двоих мальчишек, и не знаю, вернусь ли я домой к дочери. Я чужой здесь. И мне нелегко.
Видимо, последние слова я произнёс особенно громко, потому что собиратель открыл глаза и встал на свои кривые лапы. Он долго смотрел на меня, подрагивая кончиками ушей, потом подошел и ткнулся носом в моё колено. Медленно, очень медленно зверь поднял голову и внимательно посмотрел мне в лицо. Его взгляд заставил меня поёжиться, уж слишком осознанным он был.
— Я Тайя, — неожиданно сказала девушка. — А он Тари.
Услышав своё имя, белый зверь мотнул крупной головой и издал гортанный звук. Пасть его при этом была закрыта, уши всё ещё вздрагивали.
— Он твой? — спросил я, стараясь выражать свои мысли как можно более лаконичнее, чтобы невзначай не обидеть свою новую знакомку.
— Тари свой собственный, — с некоторой гордостью сказала Тайя. — Я присматриваю за ним.
— Хорошо, — кивнул я. — А тот юноша…
— Агхни! Агхдахнаи! — хрипло крикнула девушка. — Прислужник дрэев! Он губин собирателей, как слепых котят!
— То есть пасёт, — поправил её я. — Но разве ты сама делаешь не то же самое?
Мои слова привели девушку в бешенство. Она подскочила ко мне с явным намерением выцарапать глаза, и только тонкий писк Тари остановил её. Тайя шумно вдохнула и заговорила так быстро, что я с трудом разбирал слова:
— Я бы лучше позволила убить себя и тем самым уничтожить мою бессмертную душу, чем добровольно стала бы мучить собирателей! Тари не глупая скотина, он живое и мыслящее существо. Я общаюсь с ним как с равным себе, как с ребёнком, который нуждается в моей опеке! Тори выносила Нанарин, моя сестра и достойная дочь нашего народа.
— Нарин? — с изумлением воскликнул я. — Я знаю её! Я видел её несколько лет назад. Я был с ней на мельнице, я…
— Так это был ты? — не меньше меня удивилась Тайя. — Смотритель сказал, что к Критхэ её отвёл какой-то пришлый человек. Вот уж не думала, что когда-нибудь увижу тебя. Ты спас Нарин от насильственной смерти и за это я вечно буду тебя благодарить. Но ты приходил тогда и вернулся снова. Зачем?
Я ничего не ответил. Слишком многое мне надо было обдумать. Для начала я для себя отметил, что таких совпадений не бывает, и если я встретился с сестрой Нарин, значит в этом был какой-то смысл. Чья-то воля, знать бы ещё только, добрая или злая. Ещё у меня было предположение, что мир, в который я попал, гораздо меньше нашего и его можно исходить из конца в конец за считанные дни. В таком случае вероятность случайного совпадения возрастала в разы. Хотя, конечно, о случайных встречах нельзя судить с точки зрений простой вероятности. Сколько раз бывало, что я несколько раз на дню встречал одного и того же человека в пятимиллионном Питере. И в то же время я мог неделями ловить проклятого мастера по дверным замкам, живущего в одном подъезде со мной. Его звали Антон Филиппович и он был необходим мне как воздух. Дело в том, что работники, которые устанавливали мне новую дверь, умудрились не совсем ровно совместить запорную планку и засов, так что ключ проворачивался в замке с ощутимым трудом. Вызывать их ещё раз мне не хотелось, а соседи порекомендовали мне мастера-золотые руки Антон Филипповича. Вот этого самого мастера я и вылавливал чуть ли не три недели подряд, потому что его телефон мне не дали, а дома его постоянно не оказывалось.
Я так задумался об Антон Филипповиче, что совсем позабыл о Тайе и Тари, которые смотрели на меня с любопытством. Но размышления о дверном мастере привели меня к интересной мысли, а именно, почему я уже второй раз попадаю туда, куда по логике вещей вход должен быть закрыт. Вот ведь как интересно устроен человеческий разум, порой идеи рождаются в нём от, казалось бы, совершенно посторонних факторов. В самом деле, как связан дверной мастер со входом в приграничный мир? Быть может, у меня мелькнула мысль, что в это место тоже существует особый вход, дверь, запираемая на ключ? А если так, то кто дал мне ключи? Или я воспользовался какой-то тайной лазейкой? Но сколько я не рассуждал над этим вопросом, мне ничего не приходило в голову. Я посмотрел на умную морду Тари и кивнул ему:
— Я назвал тебя зверем, а прощения почему-то просил у твоей подруги. Но его я должен просить у тебя. Прости меня.