Старик замолчал и внимательно на меня посмотрел.
— Они чрезвычайно трусливы и не отпустят вас, молодой человек, пока не будут соблюдены все формальности. Дрянная раса, дрянная кровь! Вы останетесь здесь столько, сколько они захотят и будете делать то, что они вам скажут. Вы нужны им, нужны, в отличии от меня. Когда-то я был, в некотором роде, местным шутом, развлекал их по мере своих сил, чего-то требовал, волновался. Они не могут отправить меня назад потому, что я знаю слишком много, но не могут и убить, потому что, как я и говорил, они слишком трусливы для этого. Так что я живу здесь тихо и скромно, стараюсь поменьше попадаться на глаза, а иногда консультирую тех, кто попал сюда как и я — случайно. Но вы, мой друг, совершенно другой случай. Кстати, ваша шутка в коридоре была несколько неуместна и едва не стоила вам жизни… хорошо, что я оказался рядом. Но дрэи-то, дрэи каковы! Я уже сказал, что они чрезвычайно трусливы и вы напугали, как следует напугали их, однако отправить вас одного, не дав никаких инструкций! Видимо, они совсем потеряли голову… Так, о чем это я? Мы, кажется, говорили о вас. Так вот, в том, что вы оказались здесь, я не могу винить даже ваше любопытство, потому что его нет и в помине. Вы часть их плана, а если так, то в моём лице вы нашли сочувствующего. Кроме того, вы собственноручно уничтожили одного из дрэев, хотя в общих масштабах, конечно, это капля в море. И вы дали мне великолепную возможность посчитаться с этими маленькими ублюдками нимрифитами. Одним словом, вы со всех сторон человек положительный, всячески радеющий за свой вид. В наше время это редкость, а уж про время будущее я и не говорю. Дрэи уже поведали вам, что ждёт всех нас?
— Вы про их грандиозные планы о захвате? — несколько ошарашено спросил я. — Честно сказать, я не совсем понял, что именно произойдет.
— Тут нечего и понимать, — усмехнулся Геннадий Андреевич, мотнув головой слева направо. — Дрэи повсеместно внедряться в наш мир и пустят там свои корни. Высосут землю до самого дна, если, конечно, оно есть у неё, это самое дно. Поначалу, конечно, методы у них будут самые гуманные — с их отравой из люпина и делами корпорации. А потом, когда зло прорастёт в нашей почве, им останется только собрать урожай нашими же руками. Вернее, руками тех, кто ещё недавно был людьми. Нас всех ждут ошеломляющие изменения. Но кого этим можно будет удивить или, пуще того, напугать? Ведь не пугались же мы, когда Ленинград постепенно превращался в горный аул? Не приходили в ужас, слыша повсюду чужеземную речь? Не испугаемся и в этот раз. Запад призовёт к толерантности и мы терпеливо сложим головы под топорами дрэев. Которые, разумеется, будут настолько гуманны, что подарят нам жизнь… правда, несколько не ту, о которой мечталось. Но какая разница?
Геннадий Андреевич расхохотался и взглянул на меня безумными глазами. Мне стало не по себе.
— Молодой человек, лучше вам никогда не возвращаться к своей бедной маленькой дочери. Переживёт ли ваше сердце тот удар, который готовят вам дрэи? Сможете ли вы жить, наблюдая, как ваше дитя постепенно превращается в чудовище? Хорошо ли будет вам смотреть, как она пьёт напиток, созданный этими тварями? Хорошо ли будет вам…
— Заткнись! — рявкнул я, вскакивая с кровати. Старик посмотрел на меня с усмешкой, хотел ещё что-то сказать, но промолчал. Мне понадобилось пройти несколько кругов по комнате, чтобы немного придти в себя и справиться с нарастающей паникой.
— Расскажи мне про золотой мост, — потребовал я, когда волнение моё немного улеглось.
— О, — многозначительно сказал Геннадий Андреевич и глаза его затуманились. — Золотой мост…
Давным-давно высокие берега электрической реки Фриттэ и остров Ловчего соединял золотой мост — рукотворное чудо, доставшееся аяснам от их высоких предков, тех самых, что построили город Эридэ и поселили в нём огромные каменные статуи. Аясны называли своих предков богами, намекая тем самым на своё высокое происхождение, но на самом деле их далёкие родичи были людьми, правда, не совсем обыкновенными. В те далёкие времена мир, который они называли "Ясный" (отсюда и название народа аясны), был полностью лишен солнечного света. Небо было вечно затянуто грозовыми тучами, днём и ночью грохотал гром, а молнии были такими яркими, что жителям приграничья приходилось постоянно носить очки из закопченного стекла. Лучшие их мастера ломали головы, придумывая способ увидеть яркое солнце, отголоски песен о котором доносились из других миров. Годы испытаний и тысячи жизней ушло на то, чтобы, наконец, создать ловчего молний — аппарат, который притягивал всё электричество, рассеянное в воздухе. Аппарат был установлен на острове посреди огромной безымянной реки, воды которой питали окрестные леса. Ловчий не нуждался в сервисном обслуживании, его нужно было только запустить, а потом он работал сам, постоянно заряжаясь от молний. Всю собранную энергию он направлял в русло реки. И в тот миг, когда электрическая искра впервые попала в её воды, всё живое вымерло на многие и многие километры вокруг. Берега раздвинулись, река раздалась вширь, вода вспыхнула тысячей огненных полос. Несколько дней свет, исходящий от воды, был единственным светом в целом мире, а потом небо расчистилось и яркое солнце озарило приграничный мир.
Реку назвали "Фриттэ", что значит "Неделимая" и выстроили огромный мост, который соединил берега реки и острова. Золотым он назывался потому, что был сделан из арли-цеи — крыльев золотых птиц, которые те сбрасывают как змеи кожу. Каждое такое перо свободно парило в воздухе, необычайно хрупкое и ломкое на вид. Но стоило ему прикоснуться к чему-либо — к дереву, камню или человеческой коже, как оно становилось прочным как сталь. Если сцепить вместе несколько таких крыльев, они образуют прочную и невесомую конструкцию, неподвластную ни стихии, ни времени. Арли-цеи нельзя брать голыми руками, они моментально припаиваются ко всему, что их касается, но можно собрать на обыкновенный магнит — как железные опилки. Предки аяснов, аюры умели сворачивать золотые крылья в маленькие камешки, которые спокойно можно было переносить с места на места. Так они набирали целые корзины арли-цеи и относили их к реке, не опасаясь того, что крылья сцепятся между собою. А потом мастера осторожно разворачивали каждый камешек, расправляли маленькое трепетное крылышко и плели из них прочные каркасы и перила для будущего моста. Это была кропотливая работа, которая заняла не один год, но зато когда всё было закончено, золотой мост воссиял над призрачным миром. На берегу Фриттэ построили город Эридэ, который в народе называли "город огней" и "город вечного дня". В самом деле, в Эридэ никогда не наступала тёмная ночь, потому что воды реки питали целую сеть подземных коммуникаций. Внутри огромных каменных статуй находились своеобразные генераторы, питавшие электрические фонари, вделанные в глазницы. Их розоватый свет днём и ночью озарял городские улицы. Столбы, возведённые вдоль каналов, венчали треугольники из тонкой проволоки, по которым время от времени пробегали фиолетовые искры. Аюры получили источник вечного света и тепла, который должен был положить начало новой, прекрасной эры в их истории, озарить мир, который венчал роскошный золотой мост. Казалось, он парил в воздухе. Потом случилось нечто, что заставило аюров покинуть мир, оставив в приграничье только несколько жалких семей. Прошли годы и тысячелетия, потомки мудрых аюров выродились в слабых и наивных аяснов, которые, не умея освоить древние технологии, предпочли скромный удел земледельцев.
И в приграничный мир пришел Хозяин — потомок того, кто некогда заполучил дрэев. Именно тогда он решил усовершенствовать собственных рабов. Для изменений ему нужна была энергия, которую он надеялся получить у аяснов. Хозяину не составило особого труда приручить и подчинить гостеприимных людей, ведь весь их талант и способности уходили в заботу о личном благоденствии, но не о безопасности. У них не было ни воинов, ни оружия, а потому в скором времени Хозяин получил доступ к ловчему. Ещё несколько лет исследований, месяцев испытаний, и он подарил своим рабам новые тела, которые позволили им стать сильными и почти бессмертными. Они называют его Отец…