— Не всю, — отрезал я, и, не обращая внимания на то, что ещё говорил голос, произнёс ледяным тоном: — Вы так и не объяснили мне весь порядок действий. У меня нет плана, нет маршрута, нет…
— О, конечно, — с облегчением сказал голос. — Корпорация цветов приносит вам свои извинения.
— Извинения ваши можете запихнуть себе… — пробурчал я.
— Не ругайтесь, — вклинился в наш разговор живой и звучный голосок. — Кажется, пока мы не причинили вам никакого вреда.
— А это ещё кто такой? — подозрительно спросил я.
— Такая, — поправил меня голосок. — Я Зои. Начальник проекта. Я понимаю и в чем-то разделяю ваше негодование. Действительно, мои подчиненные допустили немало оплошностей и, разумеется, будут наказаны самым строжайшим образом. Но вы должны понять, от ошибок не застрахован никто. Маршрут следования и карту вы получите незамедлительно, но не думаю, что это как-то вам пригодится. Мы используем русский алфавит и часто пользуемся вашими словами, но наша система символов будет вам совершенно непонятна. Чтобы разобраться в ней, необходимо обладать нашим зрением, а вы им не обладаете. Но, полагаю, уже вечером мы сможем встретиться с вами и поговорить обо всём. Если вы, конечно, не возражаете.
— Не возражаю, — буркнул я.
— Вот и славно, — сказала Зои. — К этому времени мне успеют сделать необходимые инъекции, которые сделают наше с вами общение совершенно безопасным. И, полагаю, нам будет о чем поговорить. Что обсудить.
— Хорошо, — подумав, согласился я. — У меня к вам только одна просьба.
— Какая?
— Я хочу видеть вас, а не образ смазливой девки.
— Гм, — на этот раз задумалась Зои, — боюсь, что это невозможно. Мне совершенно не хочется вас пугать. Вы и так напуганы.
— В таком случае наша встреча не состоится, — отрезал я. — Я привык говорить со своим собеседником на равных и, по возможности, максимально честно. Если наше общение будет с самого начала построено на лжи, боюсь, у нас ничего не выйдет.
Зои замолчала надолго. Я явственно слышал, как она постукивает пальцем о микрофон (или что там у неё), буквально чувствовал её замешательство. Спустя целую вечность Зои, наконец, ответила:
— Хорошо.
Голос её звучал немного приглушенно, так, словно бы она держала руку у самого рта. Я как наяву представил себе её сидящую в глубоком покойном кресле со скрещенными босыми ногами, переломленными в обратную сторону. Ноги бы ей пришлось закидывать едва ли не до самой головы. Глаза видения были задумчивыми и мутными, на лбу у виска билась синяя жилка. Я встряхнул головой и образ исчез, оставив после себя только туманный след у меня перед глазами.
— До вечера, Игорь.
— До вечера, Зои.
В итоге дверь я всё-таки открыл и пошел дальше, на этот раз безукоризненно повинуясь всем указаниям механического голоса. После живого и мелодичного голоска Зои механический голос казался ещё более бесчувственным и неприятно резал по ушам. Я старался не обращать на это особого внимания. За дверью оказалось озеро, полное мутной голубой воды, словно бы в нём развели несколько ведер гуашевой краски. Это было именно озеро, а не бассейн, по его водам разбегались мириады солнечных зайчиков. Сама зала, куда я вошел, оказалась стилизованной под горную пещеру. У одного из его сводов на корточках сидели две женщины в уже примелькавшихся деловых костюмах. Завидев меня, они резко вскочили на ноги и быстро скрылись в проеме стены. Я успел заметить, что волосы у них были глянцевыми и густыми, с вьющимися кончиками. Девушки показались мне похожими на японок.
Так, до самого вечера я послушно исполнял все приказы голоса. Я шел, куда мне велели, собирал образцы, время от времени останавливался и часами сидел на одном месте, ожидая дальнейших указаний. Я говорю "до вечера", но в моём понимании времени день тянулся несколько недель, если не месяцев. И когда вновь раздался голос Зои, я едва не закричал от восторга. Меня не забыли. Не забыли.
Потом был долгий, долгий разговор с Зои, приводить который целиком здесь нет необходимости. В основном мы говорили с ней о роли дрэев в дальнейшей судьбе моего мира. Тут я не узнал ничего нового, всё то же самое, только в более жесткой форме, мне поведал Геннадий Андреевич. Но Зои кроме того объяснила мне, какова будет роль группы, посланной к нам первыми. Группу эту Зои собиралась возглавлять самостоятельно. Узнав подробности, я поразился тому мужеству, с которым дрэйка готовилась выполнить столь сложное задание.
Группа, в которую должны были войти пятьсот взрослых дрэев, была разбита на две части. Основным фактором подбора участников в первую из них было физическое здоровье и необычайная выносливость. Требования к физической форме во втором составе было менее критичным, и он полностью состоял из научной элиты корпорации. Туда вошли лучшие врачи, ученые, инженеры, словом те, кто и должен был воплотить в жизнь планы преобразования нашего мира.
Из двухсот пятидесяти дрэев в первом составе было сто тридцать женских особей, на которых была возложена не менее трудная и ответственная задача, чем была у второго, учёного состава. Эти специально отобранные, здоровые и крепкие дрэйки должны были выносить и родить двести пятьдесят дрэев из второго состава.
— То есть как это? — ошарашено спросил я Зои, когда она поведала мне эту часть плана. — Как это возможно? Да и… ведь вы же не можете рожать самостоятельно?
— Я говорила вам о том, что у нас особые отношения со временем. Я не смогу объяснить вам всё хотя бы потому, что и сама всего не знаю, — в голосе Зои зазвучало смущение, — всё-таки я не ученый. Но, грубо говоря, мы повернём время вспять, возвращаясь в состояние сначала детей, а потом и эмбрионов. В состоянии эмбрионов нас внедрят в тела первого состава. По сути это будет сродни опухоли, а не беременности.
— Допустим — кивнул я. — Но всё равно я не понимаю. А как же ваша память? Накопленные знания? Какой толк будет от ученых, которым придётся на новой земле снова проходить весь путь от ребёнка до взрослого?
— Я же не сказала, что всё будет именно так. Я объяснила вам только поверхностно, чтобы вы поняли только сам механизм. Рассказывать о нём более подробно не имеет смысла, вы всё равно не поймете. Но что касается памяти, тут вы отчасти правы. Мы не сможем полностью восстановить собственную память, в наших силах воссоздать только навыки и знания.
— Мастерство не пропьешь, — пробормотал я.
— Та личность, которая формируется за счет воспитания и окружающей среды, будет полностью утеряна, — продолжила Зои.
— Вас это не пугает?
— Простите? — Зои посмотрела на меня с удивлением. — Не пугает что?
— Потеря личности, — сказал я. — Если хотите, потеря собственного "я".
— У нас с вами разное понятие о том, что такое личность, — улыбнулась Зои. Улыбка у неё вышла жутковатой.
— А понятия о детях у нас с вами тоже разные? — рявкнул я. — Или вы вообще не знаете, что такое дети? Вы вылупляетесь из яиц или почкованием размножаетесь?
— Не надо, — мягко остановила меня Зои. — Пожалуйста, не надо.
— Пожалуйста?! — вспылил я. — Какие к черту пожалуйста! Моя дочь одна дома. Одна, понимаете? Одна!
— Понимаю, — кивнула Зои, и почему-то я в один миг поверил, что она действительно понимает. Другие здесь не понимали или не хотели меня понимать, а она понимала.
— Тогда вы поймете и то, что я больше вас заинтересован в том, чтобы всё скорее закончилось. Мне нужно домой.
— Вы вернетесь домой, — сказала Зои. — Обязательно вернетесь домой.
Мне вдруг стало её жаль.
— А вы? Вы вернетесь?
— Не знаю.
— И этого не знаете?
— Интересы народа превыше всего. По сравнению с ними все мои беспокойства и проблемы мелочны.
— Интересы народа, — задумчиво повторил я. — А что он из себя представляет, ваш народ? Кочевники, рабы…
— А разве вы не похожи на нас? — усмехнулась Зои. — Разве вы, люди, не живете с вечным желанием идти вперёд и вперёд, тянуться всё выше и выше, к небу и звёздам? Мы рабы, но разве и вы не порабощены собственным миром? Вы живете каждый в своей маленькой норке, не смея и носа из неё высунуть. Вам кажется, что вы свободны, но это не так. Вы свободны только на длину цепи. И вы тоже под властью хозяев. Но между вами и нами есть одна разница — мы отдались в рабство добровольно. А вас даже не спросили.