— Пожалуйста, — повторил Архо, протягивая мне таблетки и чай. — Выпейте сразу две.
— У меня есть свои, — хихикнула я, вытряхивая на ладонь четыре оставшиеся светло-зелёные капсулы. Проглотила не запивая.
— О господи, это не я… Это не я!
Я быстрым шагом иду вдоль берега моря, песок так и разлетается из-под моих ног. День как день, не жарко и не холодно, небо всё в тучах, обдувает приятный ветерок. В руках у меня фиксатор, установка, на разработку которой ушел не один год. Она способна вычислить любое существо с нашей ДНК на расстоянии десяти тысяч километров. Удобная штука, особенно если учитывать то, что на чистку будущей колонии выделили всего трёх дрэев. Фиксатор вычисляет заданную комбинацию и определяет точное её месторасположение. Моя задача только добраться до нужной точки и изъять материал из аларина.
Вид этих существ никогда не вызывает у меня сострадания или сочувствия, потому что я вижу перед собой только одушевленную плоть, являющуюся преградой для колонизации. В основном подобный материал ничем не отличается от людей или аяснов, ведь именно на первой ступени трансформации отсеивается большая часть Аидрэ-дэи. Но иногда бывает и так, что мы выбраковывали тех, чья трансформация уже вошла в последнюю стадию и тогда мне приходится забирать с собой полусгнившее существо с изуродованным вторым скелетом и витками металлических штырей вместо конечностей. В мире людей эти существа до последнего пытались вызвать иллюзию того или иного образа. Прикидывались людьми, используя возможность влиять на человеческое зрение. Порой мне кажется, что любую выбраковку было бы гораздо логичнее уничтожать, как мы делаем это с аяснами, но Отец утверждает, что у нас слишком мало земли, чтобы захламлять её столькими трупами. Кроме того, уничтожать себе подобных это участь диких и слаборазвитых народов, которым мы не являемся.
И я иду с фиксатором по пустынному берегу моря, сосредоточенно слежу за показаниями и ожидаю момента, когда мне нужно будет выйти в аларин. В этот раз мне не слишком везёт, потому что точка на голографической карте постоянно перемещается и мне приходится несколько раз входить и выходить из аларина, прежде чем я могу найти и нейтрализовать живой материал. Наконец, фиксатор сообщает мне, что объект стабилизировался. Мой выход.
— Нет, это было не со мной. Не со мной, — шепчу я. Моя голова бьётся о бархатную спинку, руки подняты вверх, пальцы сжимаются и разжимаются сами собой. Мне кажется, что к моим вискам прикрепили два электрических провода и периодически пропускают разряд, который проходит сквозь моё тело. Тогда рот широко раскрывается в безмолвном крике, так, что сводит челюсти. Голова выгибается назад, мышцы шеи напрягаются до предела, плечи дергаются, а потом становятся словно каменные. Особенно явственно я начинаю чувствовать искусственный скелет, который кажется раскалённым докрасна, а это ощущение не возвращалось ко мне с тех пор, как закончился период трансформации. Трансформации?!
— Не было никакой трансформации! — хрипло кричу я. — Я такой родилась! Такой родилась! Я помню себя в четыре, в пять лет! Я помню, как разрезала ладонь о колючую проволоку на заборе вокруг нашего лагеря! Я помню!
Но память обнажалась всё явственнее, всё полнее чувствовала я второе дно, жизнь, которую прожила я, но которая казалась совершенно чужой. Эта чужая жизнь и чужая я вызывали у меня настолько сильное отторжение, что мне стоило большого труда, чтобы прекратить кричать.
— Не я, — шепнула я в последний раз и грохнулась на пол. Меня вырвало.
Когда я немного пришла в себя, рядом на четвереньках сидел Архо и сочувственно на меня смотрел. Я вытерла рот ладонью и сделала глубокий вдох. Проводник протянул мне стакан с чаем.
— Выпейте, пожалуйста, — в его голосе звучала мольба.
Я отпила немного, и, опершись рукой о сиденье, встала на ноги. Меня шатало, но по крайней мере это было лучше воспоминаний, против моей воли всплывающих в голове.
— Где можно умыться? — хрипло спросила я, испугавшись собственного голоса. Архо посмотрел на меня с жалостью.
— Я вас отведу.
— Веди.
Паника сменилась равнодушием, страх безразличием. Я шла между рядом кресел, всерьёз опасаясь упасть и хватаясь грязной рукой о бархатные спинки. Во рту ощущался отвратительный привкус металла, на языке растворялся сахарообразный порошок из капсулы. Я сплюнула, попутно заметив, что слюна была с кровью, облизала губы, сглотнула. Ряд кресел казался бесконечным, до противоположной двери оставалось также далеко. В довершение всего в глазах усилилась нестерпимая резь.
— Сюда, пожалуйста, — мягка сказал проводник, беря меня за локоть и разворачивая к низкой двери. — Может, мне зайти с вами?
— Сама справлюсь, — прохрипела я, толкнула дверь локтем и вошла. Голову пришлось пригибать, чтобы не врезаться о косяк. От этого простого движения боль пронзила до конца позвоночника. — Или не справлюсь…
Архо приобнял меня за плечи и буквально втолкнул в узкую как гроб комнатушку, большую часть которой занимал металлический чан, до краёв наполненный водой. Рядом с ним стояла прозрачная кружка, на вид как из пластика, но на деле оказавшаяся сделанной из необычайно твёрдого и тяжелого материала. Руки у меня дрожали, и чашка грозилась упасть на пол, поэтому проводник уверенно забрал её у меня и сам набрал воды. Вода оказалась тёплой и немного солоноватой на вкус. Я прополоскала рот и горло, умыла лицо и руки. Это немного привело меня в чувство, пор крайней мере чужие воспоминания немного поблекли и я смогла соображать более-менее вменяемо.
— Хочу присесть.
— Конечно, — кивнул проводник и попятился, уступая мне дорогу. Я вышла из комнатки и уселась на ближайшее кресло. Архо встал рядом со мной, опершись локтями о спинку.
— Могу я вернуться обратно? — спросила я у него, стараясь придать своему голосу уверенный, деловой тон. Кажется, это неплохо у меня вышло, проводник вытянулся по струнке и быстро сказал:
— Поезд отправится обратно только через три дня. Вы, конечно, можете дождаться, но мы можем надолго застрять. Поезд существует немного в другом пространстве, нежели приграничье. Мы работаем с отставанием. Кроме того, эшти требуют ухода, и…
— Кто? — не поняла я.
— Эшти, — удивлённо повторил Архо, и, видя, что я всё ещё не понимаю, пояснил: — Дети реки, Нарга и Фризо. Демоны, которые заставляют поезд двигаться вперёд. Они заряжаются от её вод и дают нам нужное количество энергии для того, чтобы поезд ехал по рельсам и мог открывать дорогу в аларин и обратно.
— Как аккумуляторы, — пробормотала я, встряхивая головой. Теперь меня не понял Архо, но я не обратила на это внимания.
— Опиши их, — потребовала я у проводника. Архо на мгновение задумался, а потом отрывисто проговорил:
— Гм… Я был уверен, что вы их видели, ведь вы уже не раз ездили на нашем поезде. Когда вы ещё…
— Опиши их, — повторила я чуть громче. Проводник поёжился и торопливо заговорил:
— Нарга, она старшая. Высокая. Стройная до худобы. Сильные руки и ноги. Узкое лицо, чуть вытянутая форма черепа. Снежно-белые волосы. Нос с горбинкой. Белые брови. Глаза раскосые, радужная оболочка молочно белая и почти сливается с белком. И самое главное. Она тёмно-синяя.
— Кто? — тупо спросила я.
— Нарга. Её кожа насыщенного синего оттенка.
— Как у нас?
Архо словно в первый раз оглядел меня с головы до ног, потом посмотрел на собственные руки и усмехнулся:
— Нет. Мы, особенно вы, бледные. Такие, что ночью можно и не заметить синеватый оттенок. А она почти черная с лёгким синеватым отливом. Это не кожа, нет, у детей Фриттэ нет плоти. Они сгустки энергии, чистой силы, которые только выглядят антропоморфными. Они могут убить в одно касание, поэтому к ним нельзя приближаться. Они стоят, держась за металлические столбы, и постепенно передают свою силу поезду, заставляя его двигаться вперёд. Они это душа состава. Без него это, — Архо похлопал рукой по стене, — бесполезный кусок металла и дерева.
— А второй? Как выглядит он? — спросила я задумчиво. Меня совершенно не интересовали существа, благодаря (или вопреки) которым двигался поезд, просто мне хотелось, чтобы речь проводника не прекращалась, чтобы он говорил и говорил, и так до бесконечности. Даже пропуская половину его слов мимо ушей я не оставалась наедине со своими собственными мыслями. А именно это пугало сейчас меня больше всего. Я не хотела верить в то, что я нечто большее чем то, что я знала до сих пор. Я не хотела принимать ту, чужую жизнь, которая назойливо стучалась в моё сознание. Мне просто хотелось оставаться самой собой, простой дрэйкой, живущей среди людей, самой собой и никем ещё.