Вместо лифта в небоскребе была сложная система коридоров, каждый из которых оканчивался куполообразной комнатой с гладкими, мягкими на вид стенами. Войдя в такую комнату, ты начинал чувствовать сильное напряжение, которое в буквальном смысле отрывало тебя от земли. Лёгкие сжимало так, что трудно было вздохнуть, тело принимало горизонтальное положение и зависало в метре от пола. Потом пол исчезал, и ты проваливался вниз. Полёт от этажа до этажа занимал меньше секунды, но казалось, что проходит целая вечность. Вокруг мелькали яркие линии, образующие целую паутину, загорались красноватые огоньки, и ощутимо пахло мятой. Откуда я знала, как это работает? Информация просто всплыла у меня в голове, оставив стойкое ощущение того, что всё идёт так, как и должно.
До ближайшего коридора я добралась по стеночке, осторожно переставляя ноги и стараясь не делать лишних движений. В коридоре было довольно темно, зато там был почти целый пол, и я смогла спокойно дойти до конца. Комната, которая выполняла тут роль лифта, была в полном порядке, однако у меня были опасения, что не всё так хорошо, как кажется на первый взгляд. Очень не хотелось зависнуть между этажами, но поразмыслив немного, я пришла к выводу, что пути назад нет. Мне надо понять что здесь, надо выиграть сражение за саму себя и надо, наконец, вернуться домой. И пусть там, дома, никто не ждёт, пусть мир остаётся недоброжелательным и агрессивным, пусть каждый день это борьба за выживание. Но там мой дом. Мой дом.
Я вошла в комнату и встала ровно посередине. Там было темно, воздух немного влажный с чуть кисловатым привкусом. Я сделала глубокий вздох и закрыла на мгновение глаза. Понять бы ещё, как задать нужный маршрут. Минус двадцать седьмой этаж, говорите? Прямо перед моим носом вспыхнул световой экран с точно такими же квадратиками, как на панели в холле. Я машинально ввела цифровой код, открыла план здания и выбрала нужный этаж. Вверх меня подбросило, как мячик, так, что перехватило дыхание и в животе появилось неприятное, тянущее ощущение. Тело зависло в воздухе, уши заложило.
— Вниз, — шепнула я вслух и сложила руки на груди. Началось мягкое, почти приятное скольжение.
Прошла минута, другая. Меня стало клонить в сон, ощущение давления в груди и животе усилилось. Я попробовала немного изменить положение, но сверху на меня будто навалилось что-то тяжелое, так, что не получалось даже пошевелиться. Через четверть часа спуск кончился, и я рухнула на пол, больно ударившись затылком. Кажется, в былое время силовое поле снималось куда как более плавно. В былое время?! Нет, об этом лучше не думать.
Экран утверждал, что я на минус третьем этаже и это немало меня удивило, слишком уж долгим был спуск. Я рассеянно провела по экрану рукой, он ещё раз вспыхнул и потух. Почему не двадцать седьмой этаж, что я сделала не так? Может быть, двадцать седьмой этаж тоже пострадал, быть может, он завален трупами? Я вышла из комнаты в коридор и остановилась в задумчивости. Куда идти дальше? Что означает "Кратц"? Мне хотелось немедленно получить ответы, много ответов, но спешить было ни к чему, и я медленно пошла вперёд, внимательно глядя под ноги.
Дойдя до середины коридора я остановилась и прислушалась. Снизу доносился металлический скрежет, так, как будто кто-то скрёб ногтём листовое железо. Звук был неприятный, тревожный, но гораздо больше самого звука меня беспокоил его источник. Здесь, глубоко под землёй каждый посторонний шорох казался тревожным. Непонятно было, с какой стороны ждать опасности. Да и была ли она вообще? Кто знает, может быть, в небоскребе Корпорации больше не осталось ничего кроме безжизненной техники и нескольких изуродованных тел. Но тогда кто послал за мной? Кто ждал меня, обещая новую, интересную работу, кто присылал деньги, кто…
Ближайшая дверь передо мной скрипнула, и из-за неё потянуло свежим воздухом. Я вошла и оказалась прямо перед стеклянной лестницей, ведущей наверх. Оттуда доносился запах болотной гнили и ещё чего-то сопрелого. Постояв немного, я, наконец, решилась и стала медленно взбираться наверх по лестнице. Минус второй этаж. Минус первый. Нулевой. Первый. Второй.
На втором этаже обнаружилась ещё одна открытая дверь, и я не без опаски туда вошла. Небольшая овальная комната. Стеклянная стойка, заставленная бумажными стаканчиками. Несколько молочных бутылок с этикетками "Весёлая корова". Этикетки были совершенно выцветшими, так что корова потеряла почти все свои пятна. И ещё одна дверь, на этот раз ведущая в просторный кабинет, одну из стен которого полностью занимало панорамное окно. Его левый верхний угол был разбит и в дыру врывался свежий морской воздух.
В плетёном кресле прямо перед окном и спиной ко мне кто-то сидел, сначала я решила, что ещё один труп. Руки его покойно лежали на ручках кресла. В одной руке этот кто-то держал стеклянный стакан, и когда я сделала ещё шаг вперёд, стакан выпал из пальцев и разбился об пол. В тишине этот звук был подобен разорвавшемуся снаряду.
— Здравствуйте, Зои, — медленно произнёс сидящий. Я вздрогнула и тут же поразилась самой себе. Почему моей единственной реакцией на неожиданность была дрожь? Почему я не закричала? Почему я… Но тут я перестала существовать и Зои Карнатчи, руководитель проекта "Амеко" полностью вступила в свои права.
— Здравствуйте, мистер Джонс.
— Здравствуй, Зои, — мягко и расслабленно повторил мистер Джонс. Выглядел он далеко не лучшим образом. Я запомнила его цветущим тридцатилетним мужчиной с копной светлых волос, свежим лицом и безукоризненно чистыми ногтями. Сейчас передо мной сидел древний старик, который выглядел так, как будто последние лет двадцать провёл в одном из самых вонючих подвалов. От него пахло болотом и сыростью. Заметив мой взгляд мистер Джонс горько усмехнулся.
— Ну что ж, Зои. Как видишь, время порядком меня потрепало.
— Где ваш брат, мистер Джонс? — спросила я прямо. От Отца больше не исходило ощущение власти. Да и, собственно, больше он не был отцом. Это был немощный старик, не более того.
— Где брат? — с некоторым удивлением переспросил мистер Джонс, и лицо его помрачнело. — Брат давно в могиле, Зои. Да и мне пора.
Я молчала. Мистер Джонс сжался в кресле так, что стал похож скорее на костлявого подростка, чем на всесильного главу Корпорации. Некоторое время он просто смотрел прямо перед собой, потом тихонько проговорил:
— Мы ошибались, Зои. Теперь ты понимаешь?
Я кивнула, не глядя на него. Мистер Джонс откинул голову на спинку кресла, обнажив шею, заросшую жесткими короткими волосками.
— Мы ошибались, Зои, — повторил он. — Мы все ошибались. Всё дело в воспитании, в окружающей среде, во всей этой дряни, которой мы никогда не предавали значение. Все наши опыты по генетике, клонированию, передачи информации о ДНК это ничто. Мир… душа, сознание. Мы до сих пор так и не выяснили, что это такое.
— Кто отправлял письма? — спросила я. — Кто продвигал корпорацию в колонии… в том мире?
— Мы, — хрипло сказал мистер Джонс. — Когда-то очень давно. Всё дело во времени.
— Да, во времени, — эхом повторила я, пытаясь сосредоточиться.
— Свет от мёртвых, сгоревших звёзд несётся тысячи лет после смерти звезды. Десятки тысяч лет. Мы та самая сгоревшая звезда… Ты меня понимаешь, Зои? Когда-то мы запустили информацию. Программу. Но мы слишком далеко. Программа начала работать, когда нас уже не было в живых.
— И что дальше?
— А? — недоуменно посмотрел на меня мистер Джонс. — А… Дальше. Ну что ж, видимо тебе придётся продолжить то, что начал я. Я слишком слаб, слишком устал, я… слишком жил. А программа должна быть завершена, непременно должна быть завершена. Мы вложили в это столько сил… Столько усилий. Всю жизнь я стремился к тому, чтобы упрочить своё положение. Возвысить корпорацию. Воспитать расу, достойную владения миром. И вот я один, стар, немощен и бесконечно одинок. Я не завёл семьи, у меня нет детей. А мне бы так хотелось иметь сына, которому я мог бы передать своё достояние… вернее, всё, что от него осталось. Передать программу. Да, я хотел бы иметь сына, — тут мистер Джонс посмотрел на меня едва ли не с любовью, — или дочь. Дочь.
Я отвернулась от мистера Джонса и равнодушно стала смотреть в окно. Джонс с кряхтением поднялся с кресла и встал за моей спиной.