Под девятым ребром эргоскелета в связке искусственных вен Вирго хранил таблетки валиума. Это было рискованно, потому что операция по замене кожи на груди и животе была назначена очень давно, однако Кратц надеялся, что ему удастся оттянуть её как можно дольше. Он давно уже научился притормаживать процессы, происходящие в собственном организме. Мучительно было ощущать, как металлические кости царапают всё ещё чувствительную кожу, однако это был единственный способ временно обойтись без пересадки. Кости не приживались, живые ткани, обколотые лидокаином гнили заживо, но результат был достигнут. Никаких операций без решения пациента. Мысль о том, что он и только он может контролировать ход трансформации, наполняла сердце Вирго торжеством. Власть, пусть и маленькая, почти незаметная всё-таки имеет особенный вкус. Почти как слово "Кромсали", от которого Кратц до сих пор вздрагивал. Это было опасное слово, опасное, но необычайно притягательное.
А ещё был валиум, немного, около полусотни штук. "Около" потому, что Вирго не хранил таблетки целиком. Он растирал их в мелкий бледно-голубой порошок и ссыпал в собственноручно свернутый бумажный конверт. Конверт он сделал из обрывка собственной кардиограммы, и каждый раз засыпая новую порцию порошка он не мог сдержаться от хищной усмешки. "Прямо в сердце" — повторял он про себя и вслух имитировал губами звук выстрела. "Пуф!". В сутки младшим группам полагалось две инъекции по пять миллиграмм внутривенно, более старшие получали валиум в виде таблеток три раза в день. Для ослабленных и еле живых детей голубые таблетки были вроде лакомства, которое способно приглушить боль и тревогу, открыв дорогу в мир грёз и сновидений. Но Вирго предпочёл прочувствовать все выпавшие на его долю испытания. Валиум отуплял, а Кратц хотел сохранить здравый рассудок. Кроме того, на валиум у него были большие виды. Валиум был сродни оружию, а оружие в Пограничье было в большом дефиците.
По большей степени это было потому, что оружие не было нужно немногочисленным аяснам. Они жили очень обособленно, заселив заброшенный город Айну и выстроив три небольшие деревеньки. Им нечего было делить, не за что сражаться, кроме того, все распри казались мелочными перед лицом всесильных дрэев. Дрэи же обращались с аяснами как со скотом, впрочем, убивая только тех, от кого нельзя было больше получить пользы. А польза находилась почти всегда. Оружие использовали только для устрашения и охоты, которая, впрочем, была довольно редка. Но мистер Джонс (определённо кто-то их них двоих) не мог чувствовать себя в безопасности, не имея под рукой как минимум АКМ. Дрэй Аргони, правая рука Джонса регулярно делал вылазки в аларин и дальше по миру, снабжая своего босса новейшими образцами вооружения. Иногда мистер Джонс чувствовал себя коллекционером, но чаще всего при взгляде на оружие в глазах Джонса появлялась почти звериная тоска. Мистер Джонс, всемогущий отец дрэев хотел начать полномасштабную войну с теми, кто когда-то изгнал его из собственного дома. Брат, который во всех других случаях был его полной копией, не разделял идей мести. Он был гораздо более миролюбив и довольствовался тем, что имел. Воинственному мистеру Джонсу нужен был повод. А его не было. Разумеется, ни о каких улучшениях жизни дрэев не могло идти и речи. Можно заботиться о собственном автомобиле, мыть его с мягким шампунем и регулярно проходить техосмотр. Можно строить гараж, но никто не строит для машины роскошный особняк. Это всего лишь машина.
Кратц и не подозревал, что он похож на воинственного мистера Джонса. Шесть лет в корпорации превратили его из доверчивого и романтического мальчика в хладнокровного юношу, который готов идти на всё ради достижения собственных целей. Мысли об оружии вызывали жутковатый холодок где-то в районе поясницы, а сердце начинало биться вдвое быстрее. Оружие и война, вот два понятия, ради которых можно было рискнуть единственной ценностью, — собственной жизнью. Вирго рискнул.
Его группа была давно в полурастительном состоянии, её охраняли слабо, но всё-таки охраняли. С двух до четырёх ночи профессиональную охрану снимали и на пост заступали совсем молодые дрэи. Считалось, что именно это время существует наименьшая вероятность эксцессов. Дрэи охраняли не столько детей, состояние которых совершенно не располагало к побегу, сколько оборудование, за которым могли охотиться как аясны, так и… Впрочем, это "так и" было единственно плодом воображения мистера Джонса, который считал, что если вход в аларин доступен дрэям, то им может воспользоваться и кто-то другой. На случай этого "другого" он и расставлял повсюду охрану. Охрана была существенной проблемой, но Вирго делал ставку на внезапность.
Валиума было много, достаточно для того, чтобы успокоиться самому и успокоить ещё как минимум десятерых. В каком то смысле валиум был гуманным оружием. Сам Кратц почти не нуждался в искусственном спокойствии, он рассуждал ясно и здраво, хладнокровно просчитывая все варианты. Охранников было трое, перед рассветом эта весёлая троица состояла из совсем молодых парнишек. Вирго считал, нет, был уверен в том, что ему не справится и с одним. Он был слишком слаб и не тешил себя ложными надеждами. Однако валиум давал шанс, пусть призрачный, почти нереальный, но шанс.
Голубоватый порошок перекочевал из конверта под нижнюю губу Кратца. Собственно, губы как таковой не было, пластика лица ещё не была завершена и нижнюю часть лица Вирго закрывала металлическая пластина с зазубринами. Это было чертовски неудобно для приёма пищи, но в качестве временного хранилища для валиума подходило в самый раз.
В два десять трое охранников проходили по коридору мимо зала с установкой "Арвори". В два пятнадцать они были рядом с комнатами первой и второй группы. С двух двадцати пяти до двух тридцати охрана стояла за пультом управления, внося коррективы на завтрашний день. В два тридцать они держали караул у комнат старших, третьей и четвёртой групп. В два тридцать пять заходили с обходом к младшим. В два сорок заглядывали к старшим, а в два пятьдесят подходили к нише напротив входа на этаж и брали по стакану молока. Вирго не имел ни малейшего понятия о том, как взаимодействует валиум с молоком, однако другого варианта он не видел.
Молоко появлялось в нише через лифтовую систему. Пищеблок располагался на третьем этаже и работал круглосуточно, снабжая многочисленные отделы небоскрёба. Основным продуктом было обогащенное молоко, которое по консистенции было гораздо ближе к сметане, а вкуса не имело вовсе. Из обрывков разговоров Кратц знал, что лифты, через которые подавалась пища, были напрямую связаны с вентиляционными шахтами, а те в свою очередь образовывали разветвленную сеть, охватывающую весь небоскрёб. Вирго полагал, что шахты выходят к двум мельницам, но полной уверенности в этом не было. Собственно, никто толком не мог сказать, какое назначение выполняют Крихтэ и Хархэ. Судя по всему мельницы были напрямую связаны с Ловчим, но как именно было не определить. Слишком опасно было нарушать работу Ловчего.
Помимо валиума у Кратца был вентилятор. Маленький старый вентилятор, который он обнаружил за собственной кроватью. Ещё на его памяти такие вентиляторы использовались для проветривания помещений, но пару лет назад в небоскребе появилась система центрального кондиционирования. Вентиляторы списали, но почему-то не уничтожили. Они так и валялись мёртвым грузом на минусовых этажах небоскрёба, а некоторые покрывались слоем пыли, лежа в укромных уголках. Например, под столом. Или за кроватью. У вентиляторов были длинные, почти трёхметровые шнуры, потому что на каждую комнату было только по две розетки. Ещё у вентиляторов была прочная металлическая подножка. Вирго повезло, хотя он ещё и сам не понимал как. Но находку предпочёл спрятать.
Вентилятор, доставшийся Кратцу был совершенно исправен. Единственным его недостатком была вилка c-образца, которая с трудом входила в розетки новой серии. А так всё в полном порядке. Ночью Вирго развинтил корпус и осторожно снял защитную сетку над лопастями. Лопасти ему понравились. В их быстром вращении было что-то завораживающее.
Упаковку бритвенных лезвий Вирго украл во время очередного бритья собственной головы. Обычно головы брили машинкой, но в его случае делали исключение. Голова Кратца была покрыта многочисленными язвами с тоненькими, едва заживающими корочками. Брить голову машинкой означало бы вскрыть язвы и вызвать кровотечение, поэтому волосы Кратцу осторожно сбривали станком со старомодными тонкими пластинками лезвий. Вирго понятия не имел, как ему смогут пригодиться лезвия, однако со спокойной душой опустил в карман маленькую плоскую коробочку размером чуть меньше спичечного коробка. Был у него и спичечный коробок, который достался Кратцу от мёртвого дрэя двенадцати лет от роду. Вирго не был мародёром, осматривать трупы на предмет полезных вещей было его способом выживания.