На дальней стене кабинета — портрет Ады Лавлейс. Иду посмотреть. «Ада Лавлейс, дочь лорда Байрона», гласит надпись на табличке. Распечатка сообщает мне то, что я уже знаю, — ее мать не хотела, чтобы дочь была развращена поэзией, как отец, и поэтому отдала ее учиться математике и точным наукам. В 1843 году Ада вышла замуж за графа Лавлейса. Когда она перевела итальянские конспекты Бэббиджевых разработок нового Аналитического Двигателя, Бэббидж предложил ей добавить комментарии. Ее комментарии получились втрое длиннее оригинальной статьи. Ада и Чарлз продолжили переписку. Ада написала статью, опубликованную в 1843 году. В ней она предсказывала, что Аналитический Двигатель может быть использован для сочинения сложной музыки, рисования графики и вообще для всяких художественных и научных проектов. Ее предсказания сбылись. Она была героиней моей бабушки.
Никто сюда не придет, Алиса. Расслабься. Может, тут и расшифровать? А вдруг еще кому-то захочется посмотреть на Бэббиджа? Надо думать, если кто и появится, я услышу скрип ступенек. Я прикидываю, что у меня будет по крайней мере полторы минуты на отступление, и сажусь на пол под портрет Ады Лавлейс, скрестив ноги на твердом деревянном полу — сумка под боком, я готова, если придется, бросить свою затею.
Не. Это первое слово. О'кей. Открываю страницу 343. Девятое слово — либо «уходи», либо «молча», в зависимости от того, посчитал ли мой корреспондент дефисную конструкцию («кое-как») за два слова или за одно. Не молча. Ну, это ерунда какая-то. Не уходи… Чтоб я сдохла. Да кто мне это прислал? Следующие пары чисел почти совпадают: 363, 97 и 363, 98. Два слова подряд. Открываю страницу 363 и считаю слова. 97-е — «дай», 98-е — «сдачи». Дай сдачи.
Ближайшие минут десять я сижу, считая слова, и у меня получается следующее: Не уходи дай сдачи сражайся с корпоративным врагом встретимся в твоей комнате сего дня вечером в восемь это война. Умереть не встать. Сперва я на миг инстинктивно отказываюсь понимать, что это на самом деле значит, и внезапно вспоминаю про Фрэнсиса Стивенсона и таинственный текст, с помощью которого он зашифровал свою карту сокровищ. Вспоминаю, как дедушка объяснял, что всегда нужно задумываться: в каких книгах найдутся нужные слова для твоего особого сообщения? Я смотрю на лексику письма. Сражайся, корпоративным, врагом, война. Ни одного из этих слов не найти в той книжке про девочку и коня, которую я послала. Я улыбаюсь, глядя на раздробленное слово «сегодня», написанное в письме через пробел. Как ни странно, иногда простое слово, вроде «сегодня», трудно отыскать даже в длинном тексте. «Женщина на обрыве времени» написана в прошедшем времени, а это значит, что слово, относящееся к настоящему, может найтись только в прямой речи.
Но, наверное, сейчас все это не важно. Я перечитываю послание, мысленно расставляя знаки препинания. Не уходи. Дай сдачи. Сражайся с корпоративным врагом. Встретимся в твоей комнате сегодня вечером в восемь. Это война. От кого это? Что происходит? И тут меня пронзает догадка. Я не думала, что враг существует. Потом поняла, что враг — это я. И решила дезертировать. А теперь — возможно ли это? — мне, видимо, предстоит узнать, что существует и другая сторона. Видимо, она должна существовать, раз есть враг. Мой мозг прокручивает пленку с событиями последней пары недель, точно дешифратор паролей, подставляющий одну букву за другой, чтобы увидеть, какая подходит. Я чуть ли не слышу чик — чик — чик — это лица, совпадения, встречи, фразы становятся на свои места. И я вдруг понимаю, что могу довольно точно предсказать, кто придет сегодня вечером в мою комнату. Ни дать не взять «Клудо».[109]
Раздается шум — словно мраморные шарики сыплются на бетон, — и клочок солнца в кабинете Бэббиджа исчезает, точно коврик, который кто-то просто сдернул со стены и свернул. Забавно, как сразу темно здесь стало без солнца. Я вздрагиваю. Да еще вдруг похолодало. Я встаю и иду к окну — глаза Бэббиджа, кажется, по-прежнему следят за мною. Градины, здоровенные, как кляпы, валятся с небес. Я стою в этой промозглой сумрачной тишине и наблюдаю, как люди снаружи ныряют в лавки и подъезды или спешно открывают прихваченные на всякий случай зонтики. Один мужчина бежит сломя голову по внезапно опустевшему тротуару, прикрыв голову пластиковым мешком из супермаркета. Из окна веет запахом мокрых листьев.
Измени мир. Неужели мама вновь совершила путешествие во времени? И нарушила какой-то космический закон, чтобы послать мне эту книжку с письмом? Верю ли я в совпадения? Верю ли в прозрения? Прекрати, Алиса. Град бьет по окну и земле снаружи, люди все так же, сгрудившись, толпятся в дверных проемах, глядя в небо. Помню, как-то раз я решила, что столкнулась с невероятным совпадением — я искала какое-то слово в энциклопедии. Обычно я целую вечность не могу найти нужную страницу, но однажды, только однажды, я взяла энциклопедию и тут же открыла ее, где надо. Удивительно, подумала я. А потом выяснила, что, раз всю жизнь постоянно пользовалась словарями и энциклопедиями, это рано или поздно должно было произойти. В энциклопедии, ну, скажем, тысяча страниц. Таким образом, ее открывая, ты с вероятностью в 1/1000 попадешь на страницу с нужным словом. Эти выкладки сильно искажаются из-за того, что люди не открывают энциклопедии наугад — они стремятся угодить как можно ближе к искомому слову. Если ищешь слово, начинающееся на «В», то не открываешь книгу с конца — нет, открываешь почти в начале — потому что, разумеется, именно там находятся слова на «В». Стало быть, вполне вероятно, что ты не однажды в жизни попадешь на верную страницу, особенно если часто пользуешься энциклопедиями (хотя, конечно, это может случиться в первый же раз, когда обратишься к одной из них).