Подхожу к другой витрине. О нет. Что-то до жути знакомое. Картонный стенд с неряшливыми, в стиле детской мазни одним пальцем, изображениями двух ребятишек. Желтая клякса с бурыми косичками и в красной шляпке. Рядом — бледно-зеленая размазня с желтыми космами, торчащими во все стороны. Милли и Бо, гласит надпись. Но я уже знаю Милли и Бо. На полках рядом со стендом — всякие товары для этих персонажей: форма пожарника для Милли, медсестринская одежда для Бо. Кукольный домик Милли и Бо, оборудованный солнечными панелями и силосозаготовительной машиной, весь из себя поощряющий обмен гендерными ролями. Хотя нигде не видно знакомого логотипа-лодочки, я знаю: «Милли и Бо» — бренд, принадлежащий «Попс».
Меня тошнит. Но почему? Разве плохо, что «Попс» производит и продает милые политкорректные игрушки? Разве плохо, что скромный универмаг торгует этой линией товаров наряду с неизвестными, некорпоративными брендами? Ну-у… Плохо то, что здесь нигде нет логотипа «Попс». Это все те же игры в зеркальный бренд. Это значит, родители будут покупать эти товары, оставаясь в неведении, что набивают карманы третьего по размерам производителя игрушек в мире. Плохо то, что все в отрасли знают: «Попс» украла идею у маленького кооператива из Шотландии, под названием «Дэйзи», — он не смог ни соперничать с «Попс» в маркетинге, ни подать иск. Плохо то, что «Попс» вообще наплевать, что она производит, — лишь бы продавалось. Я вскрываю пластиковый чехольчик с униформой медбрата и смотрю на ярлычок. Сделано в Китае. Наверное, кто-то лишился руки или ноги, чтобы детишки из среднего класса могли поэкспериментировать с тендерными ролями. Как очаровательно, что мы в этой стране запутались и желаем путаться дальше в тендерных вопросах, тогда как на многих зарубежных фабриках до сих пор невозможно образовать профсоюз и добиться справедливой зарплаты — будь ты мужчина, женщина или ребенок.
Дети, которые делают на заводах футбольные мячи, шьют для нас кроссовки, противопотные повязки и кошельки… они никогда не смогут играть с такими игрушками. Они их будут только делать. Я засовываю пальцы глубже в только что вскрытый чехольчик и нащупываю шов. А нащупав, безжалостно рву. И оставляю чехольчик открытым. Вот так вам. На этом наборе «Попс» не заработает ни пенса.
Я покидаю универмаг, вновь пересекаю улицу и иду к музею на встречу с Беном. Внутри приятно, по-дурацки приятно щекочет — такое ощущение прежде у меня было только раз, когда я отомстила учителю математики, который меня унизил. Я обошлась «Попс» в одну единицу товара. Сегодня я не причинила вреда ни одному живому существу. Это немного, но раньше я и того не делала.
Позже, когда мы едем обратно в Дартмур, почти полная луна зияет, словно дырка в сумрачно-синем небе.
— Летучие мыши, — говорит Эстер. — Смотрите.
Но я все гляжу на небо.
Однажды воскресным вечером, почти год назад, я поняла, что наконец отпускаю дедушкину тень с миром. Я возвращалась на машине из Кембриджа в Лондон, только что порвав с парнем по имени Пол, с которым встречалась несколько недель. С самого начала было ясно, что отношения ни во что не выльются. Во-первых, из-за них мне постоянно приходилось ездить в Кембридж — город, где мне было неприятно находиться, город, намазанный маслом воспоминаний, как сдобные лепешки, что я ела в стариковском саду. Во-вторых, у меня имелась проблема: я была неспособна ничего почувствовать, вся онемела. Из-за этого мы с Рэйчел даже едва не поссорились.
Пол был художником/арт-директором — он приехал в Баттерси, чтобы подобрать реквизит для рекламного ролика, который он делал для одного из наших товаров (забыла, какого). Вторая пьяная посиделка после работы закончилась сексом на моей территории, после чего Пол сказал, что какое-то время не собирается возвращаться в Лондон, и попросил составить ему компанию в следующие выходные в Кембридже. Хотя разум мой все еще туманила утрата и я была вся на взводе из-за напряженной работы, уикенд вышел довольно забавный. С Полом в квартире жили три приятеля — все они выглядели одинаково и были из той породы парней, которым сам черт не брат. Я брала с собой прототип настольной игры, и мы все вместе в нее играли, вопя, будто старые-престарые знакомые. В то время мне лучше было в компании, чем одной, хотя радуга моих обычных настроений/эмоций/чувств у меня в голове смешалась в грязно-бурую лужу, и мне просто не хватало сил проникнуться к Полу хоть какими-то чувствами. На третьи выходные он сказал, что влюбился в меня. На четвертые я приехала туда и заявила, что это в последний раз. Я не могла ему объяснить, почему. Я просто сидела, выдавливая из себя клише и думая: ну вообще-то не такую уж и чушь я несу. Действительно, дело во мне, не в тебе. И я правда не знаю, почему.