— За исключением того, что ты буквально гуляешь по территории, создаваемой в режиме реального времени, — говорит Эстер. Дэн с энтузиазмом кивает. Она морщит лоб. — А как ты сражаешься и все такое?
— Ага. Хороший вопрос. Ну, в общем, твой костюм запрограммирован особым образом. Вот тут начинаются небольшие сложности. Твой костюм несет информацию о твоем… — он мельком смотрит на меня, — …твоем счетчике жизней и прочую статистику. Пока переходишь с уровня на уровень, счетчик жизней растет, и ты становишься сильнее. Еще у тебя есть определенный запас магических способностей, и он тоже вырастает, если ты приложишь усилия и выучишь кучу заклинаний и так далее. Когда ты сражаешься, костюм регистрирует любой нанесенный тебе ущерб…
— Как в пейнтболе, — говорит Эстер.
— Типа того. Только если ты получаешь ранение, допустим в ногу, то и впрямь какое-то время не можешь двигать этой ногой — скажем, пока ее тебе не вылечат, или пока не отдохнешь, или не выпьешь колдовского зелья. Костюм не дает тебе двигаться.
— Боже мой, «зелье»… обожаю такие словечки, — говорю я.
Я уже давно не играла ни в какие видеоигры. А бывало, не отрывалась от монитора; дедушка тогда лежал в больнице, я приходила домой и была буквально не в состоянии заниматься хоть чем-то еще. Каждую среду вечером я как попало составляла за него кроссворд (в редакции далеко не сразу поняли, что это делала я, хотя люди, регулярно разгадывавшие дедушкин кроссворд, тут же заметили перемену в стиле), вся взмокшая и расстроенная, а потом до конца недели с головой погружалась в видеоигры, как другие люди, наверное, погружаются в наркотические грезы или спокойный сон. Сама я сплю беспокойно; всегда так спала. Как бы то ни было, это забавно и странно — что из омута воспоминаний о плохих, в сущности, временах периодически всплывают приятные картинки — например, образ горшков с колдовскими зельями; думаю, это потому, что именно из-за таких вещей мне и было приятно играть в видеоигры.
Дэн все описывает свою задумку:
— Есть центральный узел, ну, вроде компьютерного сервера, что ли; он пересылает всю информацию туда и обратно. Все игроки связаны с ним, как компьютеры в Интернете, и он обновляет все ваши данные — о ваших навыках, запасе жизненных сил, магической энергии, ресурсах, взаимоотношениях — в реальном времени. Допустим, вы нашли знахаря, чтобы он вылечил вашу ногу. Ну, машина посылает сигнал вашему нательному костюму, ваша нога вдруг делается целой и невредимой, а у того, кто вам помог, отнимается какая-то часть целительной энергии. О, кстати — знаете ведь, как в видеоиграх нужно «спать», чтобы пополнить энергию? В общем, в моей игре для этого приходится натурально лечь спать. Когда вы погружаетесь в состояние глубокой релаксации — я думаю, оно как-то связано с бета-ритмом, — костюм считывает информацию с вашего мозга, посылает сигнал в центральный узел, и все ваши показатели автоматически переустанавливаются на максимум.
— То есть это, по сути, способ реально «жить» в видеоигре? — говорю я.
— Да, пожалуй, — кивает Дэн.
Эстер заметно вздрагивает.
— А центральный узел — он вроде как Бог.
Парень и девушка на углу стола смеются. Я кошусь на них, но они на нас не смотрят.
— Я читала об этом статью в одном научном журнале, — говорит Эстер. — У меня от нее шарики за ролики зашли. Там было сказано… В общем, оказывается, есть теории, согласно которым наш мир — видеоигра или симуляция, сконструированная высшими существами или даже самим человечеством в будущем, а уж это у меня в голове совсем не укладывается. Ну, типа, наша эволюция достигает этапа, когда мы наконец создаем искусственный интеллект, а создав его, постигаем, как творить новые миры… Мы становимся Богами. Создаем маленький самодостаточный мир и занимаемся дальше своими делами. Потом обитатели созданной нами вселенной, ну, они тоже начинают прогрессировать и доходят до своих собственных проектов искусственного интеллекта, и тогда весь процесс повторяется. Это напрочь запутывает представления о Боге. Это как… в сущности, это и есть твоя игра. Она функционировала бы точно так же.