Дедушка принимается расхаживать из угла в угол.
— При чем тут открытка Харди? У него не было доказательства. У меня оно есть.
— Тогда почему ты его не публикуешь?
— Бет, мы об этом уже разговаривали. И ты поняла.
— Но это было до того, как странные люди начали оскорблять мою внучку на улице.
— Слушай, может, хватит драматизировать? Да, я признаю: эти парни довольно неприятны, но они в жизни не причинят боль ребенку. Они хотят узнать мой адрес, чтобы приехать ко мне и попытаться выведать тайну. Как и все прочие мерзавцы, коими полнится свет, они уверены, что в один прекрасный день кто-то просто подарит им карту с местонахождением сокровища, они сядут на самолет, слетают куда надо и наложат лапу на то, что им не принадлежит. Что ж, у меня этой карты нет. Даже если они сюда заявятся, я придумаю, как их отшить. Я знаю: то, что сегодня случилось, очень напугало Алису, но не так страшен черт, как его малюют. Алиса все сделала правильно, и я очень ею горжусь. А теперь я пойду и приму меры, чтобы эта история больше не повторилась. Пожалуйста, сделай Алисе крепкого сладкого чаю.
Дверь захлопывается, и я остаюсь наедине с бабушкой. Она сердится, это очевидно — но все же наливает мне кружку чаю, кладет в нее несколько ложек сахара и гладит меня по голове, пока я пью. Потом с тревогой на лице наливает себе еще виски, смотрит на часы на каминной полке, садится и вздыхает.
— Что происходит? — ставлю я вопрос ребром.
Она нервно смеется:
— С чего мне начать?
Самым взрослым тоном, на какой только способна, я говорю:
— С самого начала.
Глава пятнадцатая
В четыре тридцать мы спускаемся с холма к Большому залу, а оказавшись внутри, забираемся в лодку. Я ожидала, что она будет устойчивой, но на самом деле она закреплена на системе пружин и раскачивается, когда по ней идешь. Гэвин показывает, за что нужно держаться, чтобы не слететь за борт, и объясняет: будь мы на воде, нам пришлось бы надеть спасательные жилеты. В бурном море, говорит он, мы были бы привязаны к лодке линем. Гэвин управляет «ветром» с помощью здоровенных вентиляторов, и мы пробуем поднять и снова спустить паруса. Мы учимся уклоняться от «воздушной волны», когда она пробегает вдоль паруса (похоже, из-за нее-то главным образом люди и слетают за борт), и не давать парусам спутываться при поднятии. Гэвин то и дело повторяет, что в реальном плавании лучше делать не так, а вот эдак, и вообще в море все было бы гораздо понятнее, — и это странно: он же сам изобрел эту тренировочную лодку. Впрочем, когда она кренится на «ветру», это очень даже волнительно; у меня дух захватывает, стоит только представить, что я в открытом море. Фактически, чем больше я об этом думаю, тем острее хочу реально плюхнуться в воду: денек выдался на редкость жаркий.
Насколько я знаю, рядом с «Дворцом спорта» есть плавательный бассейн; после урока мореплавания я покидаю остальных и иду в свою комнату; покопавшись в чемоданчике, нахожу синие штанишки — они выглядят как шорты, — и свой лифчик от бикини, который натягиваю под одеждой. Прихватив полотенце из ванной, я медленно бреду по территории комплекса, предвкушая, как холодная вода прикоснется к моему телу. Внезапно я снова слышу гомон «Детской лаборатории», но он звучит все глуше и глуше, пока я приближаюсь к «Дворцу спорта». Когда я подхожу, голоса смолкают. Нигде не видно ни одного ребенка.
Вид у маленького бассейна совершенно заброшенный; вода блестит как зеркало. Вопреки моим опасениям, в ней нет ни листьев, ни дохлых крыс; наоборот, она удивительно чистая и свежая. Рядом с бассейном я вижу кабинки для переодевания, похожие на беседки, и в одной из них обнаруживаю картонную коробку, битком набитую небольшими пластиковыми пакетами с купальными костюмами и полотенцами. Костюмы белые, поперек груди написано «Попс». Я решаю ими не пользоваться. Раздевшись, бросаю полотенце на краю бассейна и ныряю с места. Вот так-то лучше. Сначала вода обжигает, как лед, но тело постепенно привыкает к температуре. Я проплываю два раза всю длину бассейна; самочувствие снова почти нормальное. Одно плохо — волосы намокли; впрочем, в обозримом будущем я могу просто заплетать их в косички, так что без разницы, в каком они состоянии. Две косички, чуть-чуть вазелина — и дело в шляпе. Вообще-то вряд ли так уж хорошо смазывать волосы вазелином, но я отказываюсь платить за то дерьмо, что продается в аптеках, — дерьмо в нарядных упаковках, на которых изображены девицы с «сексуальными» прическами. Все это просто жир, как бы он там ни назывался. Плохо уже то, что я покупаю шампунь-антистатик и кондиционер.