— Анюша, сегодня поздно вернусь, совсем поздно, — предупредил замотанный муж, — Сашка приехал, собираемся посидеть вечером где-нибудь в центре…
«А Сашку-то тоже дома ждут! — захотелось сказать Анне, — Смеются, пожимают плечами, но ждут. Тревожатся. Возвращайтесь домой, стареющие мальчики, обнимите своих жен — плохо им без вас, плохо и страшно…» Но ничего этого Анна, конечно, не сказала, а сказала привычное:
— Хорошо, Олежек…
— Такие люди, как он, предпочитают жить закрыто, не доверяя чужому глазу и скрываясь от праздного любопытства простых смертных, — с чувством декламировал Денисов, — И только нашему корреспонденту Татьяне Шварц удалось проникнуть в святая святых — квартиру молодого олигарха на Ленинском проспекте…
— Че-о-о-орт!… — простонал Малышев и попытался выхватить из рук нганасанского губернатора пестрый журнал, — Дай сюда!… Сашка!…
Сашка извернулся и спас журнал, и, укрывая его от длинных и цепких рук «молодого олигарха», продолжал торопливо читать, давясь тихим смехом:
— Убранство прихожей, отделанной превосходной уральской яшмой, сочетает в себе… Уйди, Серега, все равно дочитаю… сочетает в себе поистине домашний уют и дворцовое почти великолепие… Просторный холл, двери которого ведут… ведут… — тут у Денисова иссякли силы к сопротивлению, и журнал был довольно грубо выдернут из рук хохочущего губернатора.
— Вот стерва, — растерянно вздохнул Малышев, разглядывая глянцевые снимки.
Мало им было летучего утреннего совещания — порешили собраться вечером, в закрытом зале клуба-ресторана, что существовал без всяких помпезных вывесок в тихом переулке московского центра. Денисов, прибывший на «стрелку» чуть раньше росинтеровцев, пообещал сюрприз — и вынул из портфеля пакостный журнал.
— Ничего не понимаю, — прозвучал, наконец, Старцев, — Какого олигарха?… Серега, это ты, что ли, молодой олигарх?… — энергичные кивки зашедшегося в смехе Денисова подтвердили старцевские подозрения, — Погоди… Какая еще квартира на Ленинском?… Ты хатку там прикупил?…
— Эть!… — Малышев швырнул на стол журнал, — Не прикупал я ничего…
А Денисов сообщил немедленно:
— Ты, Олег, на фото посмотри… Интерьерчик-то знакомый…
Под жирной подписью «Гнездо банкира» красовались цветные фото, изображающие и впрямь смутно знакомое что-то… холл в коричневатом камне… гостиная с гнутыми спинками кресел… Старцев наморщил лоб, пытаясь вспомнить, где мог это видеть, но на помощь снова пришел Денисов:
— Это ж гостевая хата на Ленинском…
О, в самом деле… Апартаменты в старом, роскошной постройки доме на юго-западе Москвы, были приобретены и отделаны «Росинтером» пару лет назад — специально для гостей столицы, дружественных Корпорации, которые по каким-либо причинам не желали селиться в отеле или в одном из гостевых коттеджей Озерков. Однако же, подпись под первой фотографией гласила: «Интерьер московской квартиры президента „Росинтербанка“ Сергея Малышева».
— Что за… — начал Старцев, но тут Малышев, сдаваясь, махнул рукой:
— Ладно!… Рассказываю…
И рассказал. Недели две, что ли, назад, попыталась добраться до него какая-то журналисточка. Малышев, повторяющий, что «Деньги любят тишину», и не желающий становиться объектом внимания прессы, ее, конечно, не принял. Прямого отказа корреспондентка не получила, но из приемной Малышева ее вежливо переадресовали к начальнику отдела по связям с прессой Артему Еремину.
Тема знал, что делать с такими просительницами.
Всех пишущих и снимающих Еремин подразделял на пять категорий: журналистов, журналюг, журналяк, журналёров и журналюшек. Любого из обратившихся в пресс-службу «Росинтера» он мгновенно относил к какой-либо категории и действовал уже в соответствии с этой своей сортировкой.
Журналистами были для Темы корреспонденты деловых изданий, специализирующиеся на большом бизнесе, финансах, экономике и политике. Это были толковые и в меру циничные ребята из «Бизнесмена», «Портфеля», «Русского бизнеса», еженедельников «Средства» и «Сила», нескольких общественно-политических газет с поставленными на широкую ногу полосами бизнеса. Сюда же относились наиболее корректные и грамотные товарищи из экономических отделов ведущих информагенств.
С журналистами «Росинетр» активно дружил, им Тема Еремин давал по возможности зеленую улицу и лично под локоток проваживал к интересующим ньюсмейкерам. Однако, даже для журналистов, не говоря уж о прочих, наглухо была закрыта дверь Президента ЮНИМЭКСа и Росинтербанка Сергея Малышева — за него на каверзные вопросы отвечал предправления Овсянкин-сэр.
Журналюгами именовались корреспонденты изданий поплоше — приезжающие с периферии плохо одетые молодые люди, очень старающиеся сделать карьеру в Москве. Журналюги вертелись волчком, на ходу подметки рвали — однако ж, не хватало им отчего-то необходимого в тонком журналистском деле такта, не хватало элементарных знаний в области бизнеса, расстановки сил в рядах российской элиты… И оттого материалы их грешили предвзятостью, а иногда и глупостью откровенной. Наиболее талантливых из журналюг Еремин брал на заметку и нянчил трепетно, незаметно помогая шагнуть на новую карьерную ступеньку при помощи забойного какого-нибудь текста, созданного не без его, ереминской, помощи… Такие ребята со временем, показав себя и перебравшись в более престижные издания, входили в прочный росинтеровский пул.
Журналяки состояли, в основном, из старой гвардии — побитых молью и постперестроечными ветрами бойцов советской еще журналистики. Стареющие мужики и необъятные женщины в одинаковых серых пиджачишках, заляпанных канцелярским клеем, они доживали свои дни в пыльных редакциях третьеразрядных газетенок, теряли профессиональный пыл и любознательность, писали скучно, неумно — и Корпорацию в лице Еремина не интересовали.
Жерналёры — те и вовсе не по профилю были. Лощеные и манерные, с невнятной половой ориентацией господа, интересовались больше делами светскими, и наведывались к Еремину лишь изредка, когда в глянцевых журналах тошно становилось от обилия забугорных звезд и хотелось чего-то свеженького — чего-нибудь о личной жизни звезд российского бизнеса, например… С ними Еремин бывал вежлив, корректен, но ни разу ни одному из журналеров не довелось получить от Темы хоть что-нибудь, отдаленно напоминающее интересную информацию.
А журналюшек для Еремина не существовало вовсе. Прыткие девушки без царя в голове и без сложившейся специализации, вчерашние выпускницы журфака, они пытались писать обо всем, и обо всем писали одинаково плохо. Добывая же информацию, надеялись прежде всего на всемогущую, как им казалось, силу собственных сисек и прочих прелестей.
Девчушку из журнала «Лица Столицы» Еремин, не колеблясь, отнес к числу журналюшек, и запел песню о том, что да, конечно, требуемая информация может быть ей предоставлена, но не сейчас, сейчас не время… после как-нибудь… как-нибудь потом…
На самом деле Еремин знал твердо, что никогда и ничего из требуемого девчушка не получит, ибо требовала она невозможного: фоторепортаж из святая святых — жилища таинственного молодого банкира Малышева. Пропев свою песню, Еремин положил трубку и о журналюшке забыл, не предполагая даже, чем обернется журналюшкино упрямство.
Девочка же, сообразив, что официальным путем ничего ей не добиться, поступила следующим манером: вызнала откуда-то номер бронированного малышевского BMW и, продежурив несколько часов у выезда из подземного гаража Центрального офиса, буквально упала на капот черного автомобиля, сделав малышевское отступление невозможным.
— Дождь шел, — разъяснил Малышев, — Она без зонта, мокрая насквозь, зубы стучат… И что прикажете с ней делать?…
Делать было нечего: девочку усадили в машину и повезли греться. Но не в Озерки, и не в городскую квартиру Малышева в Крылатском, а на Ленинский, где простаивала пустая гостевая «хатка», и куда Малышев таскал переодически случайных подружек.