А может, и того хуже?
После очередного обхода стола Нортон решает: пропади оно все пропадом, позвоню-ка я Фитцу. Они опять договорились некоторое время не связываться, но утро уже в полном разгаре — собственно, дело к полудню, — а Нортон до сих пор не знает, на каком он свете. И пока он не услышит это сам от Фитца, по радио, не важно от кого, — он не успокоится. Ему будет казаться, что ситуация выходит из-под контроля.
Только он приподнимает ногу, чтобы в очередной раз обойти проклятый стол, как звонит мобильный.
Играет «Весна» или «Зима»,[23] не суть.
Нортон останавливается и начинает рыться в кармане халата. Достает телефон, смотрит на экран, нажимает «Ответить».
5
Телефон Джины аккуратненько примостился между капучино и ноутбуком. «Когда ты зазвонишь, бесстыжий?!» — негодует она и поглядывает на него при каждом удобном случае. Но случаи выпадают редко: здесь, в небольшом кафе на Доусон-стрит, напротив нее сидит Том Мэлони, а он относится к тому ревностному типу собеседников, которые не любят, когда партнеры по диалогу отвлекаются. При этом у него плохо пахнет изо рта, а он еще, негодяй, любит подышать: где, спрашивается, у человека совесть?
— Понимаете, нет никакого криминала в том, что ваша версия один-ноль чуть-чуть сыровата, главное, запустить ее, начать раскручивать, сделать так, чтобы о ней узнали…
Тоже мне, Америку открыл!
— …А уже после этого можно начинать охоту на крупных клиентов.
Джина понимает, что они обсуждают суперважные темы — стратегию развития, будущее их компании, — но сейчас ей не до того.
— И тут вы можете сильно удивиться, — продолжает Мэлони, — зачастую лучшие клиенты приходят из совершенно неожиданных источников…
У Джины звонит телефон. Она срывает его со стола — Пи-Джей. Она разочарована, но виду не подает. Смотрит на часы.
11:25.
Не долго же длилась его встреча.
— Привет, Пи, давай по…
— Джина, короче, это полный порожняк, я…
— Пи, сейчас не могу.
Это звучит очень конкретно, и Пи-Джей сразу же замолкает.
— Ладно, — говорит он. — Ты как?
— Нормально, давай потом.
— Хорошо.
Джина кладет телефон обратно на стол. Она уверена: Мэлони сейчас гордится собой, думает небось, что круто зацепил ее своей речью. Но на самом-то деле она только и мечтает слиться: перенести разговор с Пи-Джеем — не проблема, но если…
У нее опять звонит телефон.
Она опять энергично хватает его, но на этот раз встает: это Ивон.
Джина отворачивается от стола и без объяснений выходит.
— Алё, Ивон.
На Доусон-стрит шумно: транспорт, туристы, в небе самолет.
— Джина…
— Да. — Джина пялится на тротуар. — Я слушаю!
— Джина, в общем…
— Ивон, что происходит?
Джина внимательно слушает — будто боится что-то упустить. Мамочки, сейчас она скажет.
— Ноэль… — Ивон запинается. — Наш Ноэль… — (Джина закрывает глаза.) — Погиб. В аварии. Его машина ночью съехала с дороги.
— Господи!
— Где-то в Уиклоу.
— Уиклоу?
Ивон начинает рыдать: теперь уже не разобрать, что она лопочет, если она вообще что-то говорит.
В голове у Джины десятки вопросов, но к чему они теперь?
— Господи, — шепчет она. — Бедная Дженни.
— Да, бедная…
— Где…
— Тело перевезли в больницу Тэлы;[24] Дженни уже туда поехала.
Потом Ивон произносит что-то нечленораздельное о «двух Ноэлях» и снова принимается рыдать.
Джина тихонько кивает. Она не совсем разобрала про «двух Ноэлей», но словосочетание добило ее.
Она удрученно вздыхает. В горле появился жесткий неприятный комок.
После длинной болезненной паузы сестрам удается на несколько секунд заземлиться и договориться о вещах более практических. Они решают: поскольку безутешная Катерина только что вернулась с опознания тела молодого Ноэля, Ивон с Мишель пока останутся при ней. А Джина поедет в Талу.