Кажется, в этот момент у них обоих немного закружилась голова. И виной тому было вовсе не быстрое движение и не особенно пьянящее шампанское.
— Я докажу тебе, что это на самом деле намного проще, чем может показаться, — заверил Илья, склонившись ниже к её ушку и полной грудью вдохнув исходящий от неё сладковато-пряный аромат, так напоминающий его любимое имбирное печенье. — И начнём мы, наверное, с победы над серостью и скукой!
Он покрутил в пальцах одну прядку её длинных ярких волос, красиво переливающихся под иллюминацией зала, и услышал ещё один смешок, который можно было смело засчитывать как очередную её победу: окончательную и безоговорочную победу над его сердцем, до того одержимо оно начало отстукивать свой ритм.
«Хва-тай! Це-луй!» — скандировал смело пульс в его ушах, а в глазах в этот момент должны были пульсировать огромные мультяшные сердечки, не иначе.
— И всё же я боюсь, что сама не справлюсь. Может быть, поможешь мне? — спросила Вика, а у самой дыхание застряло в груди в ожидании его ответа. Оказалось, что флиртовать со своим начальником это совсем не так просто, как с однокурсником или симпатичным бариста в кафе.
Хотя она уже готова была признать, что дело вовсе не в должности. А в том, что именно этот конкретный начальник будил в ней совершенно странные чувства и желания. Например, смеяться долго-долго, поддаваясь внутренней радости и лёгкости. А ещё покрепче сжать его руками, стиснуть как любимую плюшевую игрушку медведя и издать протяжное «ммммм» от умиления.
Правда, было ещё кое-что, совсем не такое невинное. Желание, чтобы его ладони как-нибудь случайно и невзначай сползли с её талии немного ниже.
И именно это желание, кстати, было обоюдным.
— Готов на всё, что ты попросишь, — как истинный рыцарь тут же отозвался Илья, и Вика слегка прикусила губу, чтобы своей улыбкой раньше времени не выдать появившийся в голове план.
План по проверке столь привлекательного начальника на психологическую совместимость. Если он сейчас выполнит её странную просьбу, — что казалось почти невероятным, — то она будет готова за ним хоть на край света пойти.
— Илья, а может быть вы пригласите на танец Раису Федосеевну? — невинно поинтересовалась она, кивнув в сторону женщины, которая в тот момент как раз вытирала вспотевший лоб бумажной салфеткой. — Мне кажется, ей так скучно и одиноко.
— Ну… почему бы и нет, — призадумавшись лишь на пару мгновений, согласился Илья. — Пусть это пойдёт в наш зачёт как победа над условностями!
Вика только выдохнула, — с не имеющим подходящих слов для описания восторгом, — и улыбнулась, наблюдая за тем, как он, подмигнув ей напоследок, уверенным шагом направился к местному сфинксу, охраняющему просторы шведского стола.
Конечно же, его врождённое очарование подействовало и на Раису Федосеевну, сначала побледневшую, потом покрасневшую, и остановившуюся в своей цветовой трансформации на розовом румянце, сразу же скинувшем ей лет десять возраста.
Просто Раиса Федосеевна не танцевала ещё дольше, чем Илья.
Вика же времени зря не теряла: набила все имеющиеся карманы прелестными, ароматными мандаринами, ещё раз похвалив себя за выбранный для праздника бархатный брючный костюм вместо банального платья, и ожидала Илью, забившись в тот же самый укромный тёмный уголок, где провела всю первую часть корпоратива.
Удивительно, но он не только танцевал с вполне себе довольным видом, но и к ней подошёл в прекрасном расположении духа, и не подумав пуститься в возмущения о том, каких моральных жертв ему стоила её авантюра. Хотя Вика-то успела заметить, как Раиса Федосеевна не раз прошлась по его ногам.
— Победа над голодом! — заговорщически шепнула она, вложив ему в руки один мандарин. И тогда пришла пора Ильи смеяться, оценив все вновь появившиеся у неё под костюмом мандариновые выпуклости.
— Ну что, Викторрия, чью скуку ещё прикажешь развеять? Кого осчастливить?
— Всех не осчастливишь, — махнула она рукой, и ему еле удалось сдержать вздох облегчения. Всё же хотелось провести оставшееся время праздника в максимально возможной близости именно к ней.
— Тогда как насчёт… победы над слухами и предрассудками? — смело предложил Илья, впервые пожалевший о том, что в компании о нём вечно говорят какую-то чушь.