Но из метро выскочили уже знакомые ему люди, айдол и борец. Они поравнялись с Рикой и пошли вместе.
Мужчина остановился и отступил. Не сегодня… В другой день.
Я смотрел на удивлённого Василия и ждал, пока тот выйдет из сумра… Из ступора, то есть. Нет, ну для всех он выглядел суровым, да. Но сейчас явно вернулся во времена своего ученичества, когда только попал ко мне. Также тупил, когда я давал ему простые задания. И вот сейчас смотрел на меня, как баран на новые ворота.
Мыслительный процесс шёл. Ну не буду я его гасить. Сложно принять тот факт, что жил-был взрослый дядька, а потом бах, и с ним разговаривал японский ребёнок, представившийся «батюшкой». Ну я немного над ним поиздевался, чего тут лукавить. Сам первый начал, прилюдно назвав меня отцом. Так чего тупить сейчас? Ох уж эта молодёжь.
А нет. Вот, отошёл.
— Мальчик, что за шутки? — выдал гениальное Вася.
Я посмотрел на него чуть менее добро. Не к тому выводу он пришёл. Ох, придется действовать по-другому, раз с первого раза не дошло.
— Шутки? — вскинул я бровь в привычном ранее жесте. — Какие шутки? Своего учителя не узнать — это надо постараться. Вась, давай припомним, как ты упал, споткнувшись о камень, когда увидел первого кайдзю, которого я сказал тебе поймать? Или тебе припомнить, как ты плевался из-за сашими, говоря, что лосось не солёный? Или наступил на гвоздь, который сам и вырвал, когда немного взбесился? Или тебе припомнить твоё первое позорное свидание, где ты с треском провалился, а после впервые пил водку всю ночь напролёт? Может, ударимся в воспоминания? Так я могу целый день тебе рассказывать про прошлое. Но факт не изменится. Ты опоздал. Опоздун Василькович. Или лучше тебя по новой фамилии теперь звать, Василий Владимирович Богатырёв?
Всё это я произносил на русском, чтобы у того не было никаких сомнений. На чистом таком русском, иногда вставляя любимые матерные слова. Японские дети, какими бы они не были вундеркиндами, не могли знать русский в три года. А если бы и могли, то явно с акцентом. У меня же его не было. Хотя, скажу честно, довольно непривычно было говорить на своём бывшем родном языке.
— Ох-ре-неть! — удивлённо открыл рот Вася, перестав быть суровым русским и выдав выражение обычного подростка. Ну как ребёнок, ей ками! Ну ладно, сам бы на его месте удивился. — Учитель… Владимир Александрович, это и правду вы…
— Да-да, я, — хмыкнул я, когда Вася поднял меня на руки и покрутил. Явно не мог ещё до конца поверить. Вдруг это какая-то новая моя способность — превращаться в японских детей?
Нет, если бы я мог в кого-то превращаться, то явно выбрал бы объект покрасивее. Например, в женщину. Всегда было интересно оказаться на их месте. Ну не в японского же ребёнка… Это даже звучало глупо. А уж если вспомнить моё появление на свет… Но Васе я не буду рассказывать про роды. Слабоват он для этих фактов.
— А теперь поставь меня на место, — шикнул я на него, переходя обратно на японский. Всё же на русском тяжело было всё выговаривать. Голосовые связки привыкли к другому языку и не очень хотели перестраиваться. Потом ещё потренирую их, а пока японский — мой друг. Да и Васе полезно. Всё равно чисто говорит на нём. Практика и ещё раз практика. — И да, при Тецу Аракаве веди себя нормально. Никто не знает, что я Богатырёв. Смекаешь?
— Понял, спасибо за честь, учитель, — поклонился Василий, поставив меня на ноги, а после замолчал и молча на меня уставился.
В кабинет зашёл отец и застал меня и Васю, смотрящих друг на друга. Молча. Вообще ни разу не подозрительно. Я улыбнулся и махнул папе. У Васи дёрнулся глаз от резкой перемены поведения.
— Рю? — спросил неуверенно Тецу.
Нет, папа умел чувствовать настрой, как и все японцы. Они были хорошими эмпатами. Особенно в коллективах. И папа сразу заподозрил неладное.
Я повернул голову к отцу и поднял руку, выставив большой палец.
— Хороший! Смотри, какой большой! — и показал, как обнимаю русского, но не могу свести руки, ещё и попыжился для вида. У Васи дёрнулся второй глаз, но мимика осталась в спокойном состоянии. Адаптировался, но лучше бы ему посетить невролога, чтобы проверить глаза. А то так невротиком станет.
Вася, конечно, растерялся, но Тецу увидел, что всё хорошо, и отнёс две чашки кофе за стол. Я ушёл в угол кабинета и оттуда следил за Васей, чтобы не наговорил лишнего. А то от радости мог чего ляпнуть. А потом сиди, разбирайся.
Но Тецу и Василий просто сели и молча пили кофе. Видимо, оба набирались мыслей. Молодцы, это дело хорошее. Одобряю.
Первым отмер Вася. Отставил чашку в сторону и решительно посмотрел на отца. Тецу от такого маневра тоже растерялся, как и Вася до этого.
— Аракава! — ещё и громко начал он. Отец вздрогнул, но кивнул. — У твоего сына очень хорошие способности. Я сразу это понял! — так, даже интересно, как он это понял? До моего объяснения или после? — Как ты смотришь на то, чтобы я взял его в свои ученики?
Ладно, беру свои слова обратно. Это он хорошо придумал. Вася, когда хотел, то выдавал здравые идеи. Чаще всего этого не происходило, конечно же. Иногда гениальные мысли преследовали его, но он был быстрее. Как в начале нашего разговора. Но спишем всё на то, что такого в мире не было. И он вообще не растерялся. Быстро сообразил, что часто меня в офис брать не будут, а быть со мной на связи нужно. Не в гости же к нам наведываться?
— Но это секретно, — чуть понизил голос Василий, гипнотизируя Тецу. Отец приоткрыл рот от такого предложения. — Но я могу обещать, что твой сын станет таким же крутым, как и я… Может, даже ещё сильнее и лучше. Как ваш бывший президент «Аэда». Как мой отец.
Ах вот как ты, сыночек, заговорил. Ещё и сомневаешься, что я стану лучше тебя? Да я бы точно стал. Ещё и раньше, чем закончил бы школу. Намного раньше. Какие мы смелые, когда я не могу ему возразить в настоящем времени.
Но для отца это стало нереальным предложением, которое невозможно получить просто так. Кто может похвастаться тем, что твоему сыну предложили стать учеником одного из сильнейших борцов если не в мире, то в Японии точно? Вот именно, что никто. Если учитывать, что сын только в садик пошёл. А уже такие перспективы.
Думаю, отец уже расписал себе в красках моё будущее. Как бывший президент… То есть, я стану мною.
— Это очень щедрое предложение, Василий-сан, — вдруг замялся отец, хотя было видно, как загорелись его глаза, как гордо он расправил плечи, но малину попортила вся следующая фраза: — Мне нужно посовещаться с женой…
Нет, пап. Ты чего? Мама будет только рада! Ну я, так предполагаю. Хотя… Да, точно будет рада. Не нужно с ней сейчас советоваться!
— Папа! Крутой русский! Я согласен! Стану учеником! — попытался я разубедить отца.
Отец начал колебаться.Он посмотрел на меня, подошедшего к столу, на Василия, который нахмурился, не понимая, почему Тецу сразу не согласился. Но сжал губы в тонкую линию и мотнул один раз головой.
— Всё же нужно обсудить это с Рикой, — принял волевое решение отец. — Без неё я не хочу принимать такие важные решения в жизни нашего сына. Не одному мне делать такой выбор. Но раз Рю за, я очень рад. Спрошу у жены и отвечу вам, Василий-сан.
Отец встал из-за стола и глубоко поклонился.
Вася откинулся в кресле и с уважением посмотрел на Тецу. Даже я восхитился им. Всё же отец смог пойти против человека, которого побаивался, и настоять на своём. Жизнь сына была важнее любых условностей, а любовь и уважение к жене были выше всяких похвал.
Рад, что ты мой отец, Тецу. Лучше и пожелать было нельзя. Ками — или кто это был — действительно сделали мне прекрасный подарок, сделав ребёнком Тецу и Рики.
— Хорошо, я уважаю твоё решение, Аракава, — кивнул сам себе Василий. — Но смотри, предложение действует только один раз. Больше я предлагать не буду.
Отец ещё раз поклонился, так же глубоко. И поднял взгляд.
— Я это очень хорошо понимаю.
Глава 2
Стажеры