Комиссар Джеральд Фолтер был гигантским седеющим мужчиной с огромной ушлой мордой, высоким лбом и лошадиными зубами во рту, которые он постоянно демонстрировал то в ухмылке, то в оскале, то прикуривая сигару.
Когда меня повышали, мне забыли сказать, что придется с одними старыми мерзкими ублюдками работать.
[Речь идет о внешности, а не личностных качествах этого человека, которые Мередит как раз в людях ценит. Мерзкий ублюдок (uglybastard) — это жанр порнографического творчества, в котором привлекательная женщина вступает в сексуальную связь с внешне малоприятным мужчиной. Часто по принуждению, или без явно выраженного желания.]
— Не буду тратить ваше время на любезности, мисс Стаут. Речь о шалостях вашей племянницы.
Он протянул через стол планшет. Мередит взяла. На планшете была открыта фотогалерея. Изображения с места преступления, надо думать.
Мередит листала фотографии. Теряла самообладание. Брови ее надвигались на переносицу.
На фотографиях был изображен мурал во всю боковую стену старого панельного склада в Нортсайде. Он был стилизован под церковную мозаику, изображал в полный рост обнаженную блондинку на черном фоне с золотым нимбом вокруг головы. В левой руке она держала на голом плече дробовик «Милитех Крушитель» — самую продаваемую модель ручного оружия этой компании с 2020 года. Правая рука была перед грудью, пальцы сложены для крестного знамения.
Картина была озаглавлена сверху брендовым шрифтом Милитеха: Notre Dame de Night-City. Еще четыре слова готическим шрифтом венчали картину по углам, два на уровне глаз святой девы, и два на уровне щиколоток:
НЕ МИР
НО СТВОЛ
[Приводить оригинальную цитату из творчества одного Матфея, ставшую всемирно известным мемом, считаю лишним.]
В изображенной на мурале женщине Мередит, даже если бы очень постаралась, не могла не узнать себя.
Она вернула комиссару планшет. Тот одарил ее лошадиной улыбкой:
— Я подумал, вам лучше узнать об этом от меня, чем из новостей.
— Да, благодарю вас, комиссар. Все штрафы отправьте на мое имя. Если не возражаете, я отвезу племянницу к родителям. Юная леди нуждается в разъяснительной работе.
— Было приятно видеть вас, мисс Стаут.
До машины шли молча. И некоторое время так же ехали. Наконец Дэнни осмелилась начать.
— Тетя, ты ведь не злишься?
Мередит бросила на нее короткий взгляд. Девочка правда переживала. Никакая ругань не внушает так сильно, как молчание. И чем дальше это молчание длилось, тем больше Дэнни волновалась. Мередит решила, что достаточно уже ее пытать.
— Склонность к искусствам, значит… Ну что ж, художница. С этого дня по математике у тебя будут одни пятерки.
— Но тетя! Это несправедливо! Пожалуйста, что угодно, только не это!
— Ты уже большая, чтобы наказывать тебя по попке. Уже на улице озоруешь, ты уже не ребенок. А взрослые девочки страдают за свои грехи по-настоящему. Я не злюсь на тебя за то, что ты там наляпала. Еще бы мне отвлекаться на каждого, кто на заборе про меня пишет. Но я огорчена тем, что ты действовала на улице, игнорируя закон улицы, а он гласит: не попадайся. Это никогда не заканчивается добром.
В особняке Расков больше не было усиленной охраны из бойцов, которые выглядят «точно не как русские». Мередит сообщила обоим, что забрала их дочь из полиции и везет домой. Дэнни ждала трепка, и Мередит хотела присутствовать хотя бы затем, чтобы ее смягчить. Поорать-то, конечно, Элли поорет, без этого никуда. Мередит собиралась лишь выступить адвокатом племянницы и проследить, чтобы сестра не стала на эмоциях принимать решения, которые испортят девочке юность.
— Дэнни! Разве я так тебя воспитывала?!
— Ну мам…
Они расположились в гостиной. Элизабет стояла посреди комнаты, нависая над дочерью, и не могла перестать ее пилить. Дэнни сидела на диване, виновато поджав губу, Мередит рядом, чуть в сторонке от нее, чтобы осколками не посекло. Эндрю в кресле, подпирая подбородок кулаком и молчал. Мередит несколько раз пересеклась с ним взглядом. В его глазах она видела: они друг друга понимают. Ему, конечно, не нравилось то, что его дочь загремела в кутузку. Однако ничего по-настоящему страшного не произошло, и драму можно было бы запросто, без потери смысла, сократить на пару актов.
— Дэнни! Ты нарисовала свою родную тетю голой!
— Мам! — Дэнни зарделась. — Она просто источник вдохновения. Как модель! Это нормально, так все делают! Она, к тому же, известная личность! И очень популярная!
— Это НЕ нормально, Дэнни! И мне жаль, что ты считаешь иначе! Тебе придется передумать!
Мередит снова перехватила взгляд Эндрю, кивком указала ему на жену. Тот едва заметно кивнул:
— Элли. Ладно тебе, успокойся, присядь.
— Он прав, Элли, — Мередит поддержала атаку. — Ты уж слишком строга.
Она погладила Дэнни по плечу:
— Мама тебе об этом не расскажет, но я в твои годы покруче приколы откалывала. Да и сама она тоже была молодой и непослушной.
— Мерри! Она моя дочь! Я не могу просто перестать ее воспитывать!
— Вообще-то, ты скоро совсем не сможешь этим заниматься. Она почти совершеннолетняя. Этим летом ей исполняется шестнадцать, она заканчивает школу. Тебе придется отпустить ее из гнезда, она полетит искать себя в жизни.
— Я лишь пытаюсь показать ей границы!
Мередит взглянула на Дэнни:
— Твоя мама совершенно права. Границы необходимо видеть очень ясно. Ты найдешь их только сама, никто за тебя этого не сделает. Но твоя мама пытается облегчить тебе этот процесс. Она пытается наставить тебя. У нас с ней в твои годы не было такой поддержки. Я в первый раз загремела за решетку, когда мне было шестнадцать. Я застрелила насмерть парня.
Наступила тишина.
— Вау, — сказала Дэнни. — А за что?
— Да обычная история в Найт-Сити. Я только устроилась работать в ОГ простым боевиком и была слишком уставшая после караула, хотела просто выпить. А он был полностью убежден в своей неотразимой привлекательности и не принимал отказов. Меня, конечно, отпустили из ментовки на следующее утро. Налицо была самооборона. Но если ты в этом городе никто, то, когда попадаешь в полицейскую базу, тебя начинают трясти по полной. Менты названивают, показания, всякие уточнения показаний, предварительные слушания, суды, апелляции его дегенератов-родителей.
А потом еще полгода ходила в отдел отмечаться. Сидишь там на скамейке с такими же как ты, и ждешь своей очереди, пока тебя инспектор примет. И господи, кого я там только не видела. Киберпсиха, который вызвал к себе на дом трех проституток и сиськи им отрезал, а потом заплатил за импланты, чтобы они заявы забрали. Каких-то террористов-долбоебов, которые бочку с химикатами взорвали на автомойке и искалечили там человек двадцать, типа «они не знали» что это дерьмо от воды может рвануть. Седого одноглазого деда с самодельным имплантом на полголовы, который орал на весь коридор, что всех здесь сейчас на перо посадит. Хуже чем дурке, я тебе клянусь. Хух, я прямо как в детство окунулась, одни из самых ярких воспоминаний. Вот в те моменты я и поняла, что нужно действовать осмотрительнее, нужно думать о последствиях. Я поняла, что, если я не хочу провести всю оставшуюся жизнь в обществе таких людей, мне придется обуздать свой нрав и укротить желания, а иногда и проявить смирение. В те моменты я и помыслить не могла, какую огромную услугу я оказываю себе нынешней.
После затянувшегося молчания первой отважилась заговорить Дэнни.
— Ты хочешь сказать, что лучше позволила бы тому парню изнасиловать тебя?
— Нет, — твердо сказала Мередит. — Ни в коем случае нельзя позволять никому себя насиловать. Но с тем же успехом я могла выстрелить в него всего один раз, а не семнадцать.
В новом раунде молчания сначала хрюкнул Эндрю, потом и Дэнни захихикала. Мередит поддержала их довольной ухмылкой. Элизабет осталась в меньшинстве, и почувствовала, что необходимо тактическое отступление.
— Мерри, прекращай травить небылицы. Пойдем, Дэнни, я уложу тебя спать. Я подготовила твою комнату.
Тут никто не мог возразить. Она разыграла материнскую карту. Что сделаешь против этого? Мередит видела, что Дэнни хотелось бы и дальше послушать про ее приключения в молодые годы. Но она вынуждена была склониться перед волей матери. Мередит с Эндрю остались одни.