— Сатмонк.
Двое других перехватывают Сатмонка, отскакивают от стены и, взявшись за руки, плывут вместе, зачерпывая капли и шарики воды, которую Сатмонк выжимает из куртки.
Все жадно пьют.
— Вот как надо, — говорит девочка. — А нам до них еще несколько минут добираться.
— Это я виноват, — отвечаю я. Влаги на языке и губах хватает только на несколько слов.
— Ничего не поделаешь. Здесь главное — набраться терпения, ждать и наблюдать. Иначе твою книгу напишет кто-то другой, или, что еще хуже — она пропадет.
Девочка указывает на серебристые потоки и водовороты в тоннеле.
— «Пурпурный», — говорю я, — значит «красный».
Не обращая на меня внимания, она парит рядом, на расстоянии вытянутой руки. Вдруг ее веки тяжелеют, и она погружается в какой-то транс.
Терпеливая.
Этот ребенок мне нравится.
Собиратель, Толкарец и Сатмонк не против того, чтобы еще немного повисеть над вращающимся каналом. Вскоре они повторяют свой трюк с палкой, радостно вопя, свистя и крякая. Мимо нас проносятся большие бусины воды. Я открываю рот; моя голова целиком погружается в воду, но каким-то чудом мне удается напиться и при этом не утонуть.
Вода пощипывает губы и щеки, и у нее странный вкус, но она мокрая и очень холодная. После нескольких столкновений с такими шариками жажда проходит. Я тру лицо руками, пытаясь смыть грязь и кровь фактора. Ничего не выходит. Нужна тряпка.
И конечно, одежда тоже не помешает. Я по-прежнему голый, и это не нравится даже мне. У остальных одежда есть.
Мимо, расслабленно положив руки за голову, проплывает Костяной Гребень — Собиратель. Он сильно рискует — потоки воздуха непредсказуемы, особенно над поверхностью потока, где возникают завихрения.
Вода, двигаясь по каналу, захватывает воздух, тем самым создавая ветер, который протолкнул нас в отверстие и сейчас тащит по трубе. В центре может быть опасно. Иногда завихрения пытаются направить нас к потоку, однако парням и девочке это не впервой, и поэтому мы держимся в относительной безопасности рядом со стенкой канала.
Пурпурно-коричневый — Сатмонк — пихает девочку в бок, и она открывает глаза. Мы добились кое-каких успехов. Изменяя положение тел и двигая руками, мы можем парить и двигаться в потоке воздуха.
Собиратель смотрит на меня, однако понять что-то по выражению его лица невозможно.
— Как насчет еды? — выдавливает он из себя гнусавым тенором, прикрывая ладонью лоб-нос.
Я улыбаюсь и показываю большой палец.
— Не показывать зубы, — говорит он. — Это грубо.
Я плотно сжимаю губы.
— Еда, конечно! Без еды — настоящий ад!
— Не ад. Корабль. Большой, больной Корабль. Еда скоро.
Впереди еще одно отверстие; возможно, оно — на противоположной стороне трубопровода, из которого мы пришли. Шанс выбраться и пойти дальше.
По выражению лица девочки я понимаю, что выбраться из вращающегося тоннеля сложно. Она указывает на свои глаза, затем на меня, потом на парней.
— Смотри и учись, только быстро! Иначе закружишься, а потом утонешь.
Они движутся под углом к потоку, отталкиваясь от стенок канала все медленнее и медленнее… Манящее жерло выхода приближается. Я пытаюсь учиться, наблюдая за ними, и мне удается не отстать. Затем мы хватаемся друг за друга и прыгаем вперед.
Еще один, последний маневр, который я так и не понял, — какое-то вращение по раструбу «рожка». Мы барахтаемся, словно дети на куче песка, боремся с ветром, который дует нам вбок…
… И оказываемся в совершенно необъятном пространстве, вдали от раструба, канала и прекрасной и страшной воды.
— Отлично! — кричит девочка. — Иногда получается не сразу, а попытки с третьей или четвертой.
— Сколько ты уже этим занимаешься? — спрашиваю я.
— Не знаю. Я переправилась через четыре реки, но так далеко не заходила — да еще и с книгой.
Про книгу я ничего не понял. Я вообще мало что понимаю. Я никчемный невежда и понятия не имею, почему эта команда до сих пор тянет меня за собой.
Внезапно мне становится страшно. Я же буквально пятое колесо.
Возможно, я по-прежнему пища.
Большие идеи
Камера, где мы оказались, огромна. «Потолка» я не вижу, равно как и противоположной стены. Из воздушных потоков мы вышли и теперь можем лишь «плавать», а это отнимает много времени и сил.
Я уже голоден настолько, что готов грызть собственные руки. Серьезно.
— Мы ждем, — говорит Собиратель, прижимая палец к носу. — Скоро шагаем. Потом приходит холод, и мы гонимся за теплом.