— Стойте! Документы надо посмотреть…
— Хотите помочь — никого не выпускайте! — крикнул я. — Ни по лестнице, ни на лифте! Пока я не вернусь!
И бросился искать.
Я ненавидел больницы. Их словно специально строили для того, чтобы всякий нормальный человек непременно заблудился в коридорах и запутался в нелогичной нумерации кабинетов.
Сидевшая за первым сестринским постом девушка в белом чепчике поднялась мне навстречу.
— Тише, сударь! Здесь нельзя бегать. Люди отдыхают!
— Где палата три-два-три?
Девушка моргнула.
— Это с охраной которая?
— Да!
— Прямо по этому коридору, потом направо в отсек…
— Спасибо.
— А что случилось⁈
Я уже снова бежал, игнорируя удивленные взгляды персонала и пациентов. Едва не споткнулся о капельницу какого-то дедули, решившего отдохнуть на стульчике в коридоре.
— Чего-то без бахил, милок?
— Забыл, отец.
— А сигаретки не найдется?
— Куда тебе, старый, курить⁈ — тут же накинулась на него старушка из глубины палаты. — Трех инсультов мало⁈
— Ну Люсь…
Я оставил за спиной семейную сцену и добежал до конца коридора. Здесь направо. Вон они, соколики, оба стояли перед дверями палаты. Еще пара секунд — и я оказался возле стражей.
Оба тут же закрыли мне проход.
— Не положено. Вы кто?
— Николаев, вчера по поводу меня звонили. Спецпропуск.
К счастью, эти явно оказались информированнее и расступились. Хоть тут нормально отлажено.
— Можете пройти, ваша светлость. Просим прощения.
— Вы давно заходили в палату?
— Ну… С часок назад где-то. С объектом девушка сидит. Ночует здесь же, прямо в палате. Лишний раз не беспокоим. Только вот сестру пустили, там по графику надо было капельницу менять…
Проклятье! Но если девушка — то это хорошо. Быть может, ее присутствие могло спугнуть убийцу. Или нет?
Я распахнул дверь и ворвался в палату.
Двухместная, комфортная — такие обычно предоставляют за дополнительную плату. Но в этой палате разместили только одного Ежова — каталка Никиты стояла ближе к занавешенному окну, отчего в комнате даже днем царил полумрак.
Сам Никита лежал с закрытыми глазами. Худой, бледный, с перемотанной головой. В руках — трубки и катетеры, все на приборах. В кресле у стены в неудобной позе свернулась калачиком девица лет двадцати с небольшим — одна рука безвольно свесилась, на коврике валялась кружка, под которой растекалась лужа.
Черт! Ладно, с девушкой разберемся позже. Я бросился к Никите.
— Эй!
Первым делом я принялся проверять его эфир. Жив или нет?
— Проклятье!
В распахнутую дверь тут же влез один из охранников.
— Что у вас тут?
— Найдите сестру, что сюда заходила. И приведите. Быстро!
— Он жив?
— Почти. Бегом выполнять!
— Я врача позову, — сказал второй.
Да пусть зовет, только я быстрее справлюсь. Потому что специальность — почти что моя родная.
Яды и отравления. Самая частая боевая травма в Ордене, когда в тебя плюнула чем-то мерзким очередная тварь.
Никите вкатили какое-то лекарство. Что-то очень мощное и быстродействующее. Сердце встало. И задержись я еще на минуту…
Так, эфир — сразу много. Связка земной и огненной стихии для того, чтобы выжечь поражающее вещество. У парня мышечный паралич. Сначала выжечь, затем пустить эфир с водной стихий для разгона, потом снова эфир…
— Что вы здесь делаете⁈ — Я даже не отреагировал на высокий мужской тенор. — Кто вы вообще такой⁈
Кто-то подбежал ко мне со спины и попытался оттащить, но я был не в настроении — отмахнулся от него, как от мухи, чтобы не мешал мне конфигурировать связку.
Никита судорожно вздохнул. Вдох получился хриплый, словно я вытащил его из воды.
— Аллилуйя.
Теперь снова разгон эфира. Уже чуть проще. Отраву я, можно сказать, нейтрализовал.
А затем мне в спину прилетел ощутимый энергетический заряд. И только повешенная на автомате крепкая защита уберегла меня и мой костюм от ожога.
Я медленно обернулся.
— Прошу прощения?
Передо мной стоял невысокий мужчина средних лет в белом халате. С залысинами, с бородкой по моде прошлого века, в тонких очках. Глаза недобро блестели под стеклами.
— А ну отошел от него быстро! — угрожающе прошипел он, и на его ладонях вспыхнули два «Люмена». — Только попробуй что-нибудь ему сделать!
Эта самоотверженность вызвала у меня улыбку. Я оторвал руки от запястья Никиты, оборвав эфирный канал.
— Боюсь, вы опоздали, почтенный. Я только что выполнил за вас работу по вытаскиванию страждущего с того света.