Так ничего и не решив, меня отправили по месту жительства, предложив до «особого распоряжения» его не покидать. Дело принимало нехороший оборот. Учитывая справку вместо документов, могли заподозрить что угодно, вплоть до шпионажа, и тогда прости – прощай. Но обо всём этом я решил подумать завтра, а пока завалился спать. Прямо одетый, расстегнув куртку и ослабив шнурки на ботинках. Мало ли, придут меня «брать» – придется «делать ноги», и быстро. Потому как с Лубянки мне не уйти, несмотря на всю мою подготовку. С такими весёлыми мыслями я и заснул.
Чёрт, я всегда был соней, но просыпаться в 12 часов дня! Я вскочил и нанёс несколько ударов «по тени». От радости. Я проспал 17 часов, и никто за мной не пришёл. У меня снова получилось. И тут, словно в насмешку, раздался уверенный стук в дверь. Сейчас быстро – открыть или сигануть в окно? Но сигнальная система организма угрозы не замечала. Направленное внимание – да, а угрозы – нет. И я открыл.
За дверью стояли двое ребят, моего примерно возраста, с кубарями лейтенанта и старшего лейтенанта ГБ НКВД. А вот за ними… Третьим был мужчина лет сорока, с тремя ромбами комиссара госбезопасности 3-го ранга и простым деревенским лицом, известным мне по фотографиям. Николай Сидорович Власик, начальник охраны Сталина собственной персоной. Как любил говорить Остап Бендер: «Лёд тронулся, господа присяжные заседатели! Лёд тронулся!»
3
– Здравия желаю, товарищ комиссар госбезопасности. Значит, товарищ Сталин получил моё письмо? – сказал я.
Глаза Власика чуть сузились.
– Почему вы решили, что наш визит связан с письмом? – спросил он с интересом.
– Если за мной пришёл начальник охраны товарища Сталина Власик Николай Сидорович лично, то это не из-за утери паспорта или еще какой мелочи.
Было прикольно наблюдать за их выражением лиц. Удивление, настороженность, пристальное внимание – всё сразу.
– Вы на редкость хорошо информированы! – Голос стал резким.
– Собирайтесь, пойдёте с нами.
– Есть, товарищ комиссар госбезопасности. Только разрешите сходить в уборную, а то я как раз собирался, когда вы постучали.
Власик подумал мгновение и кивнул лейтенанту. Тот шагнул в сторону. Я взял куртку, шапку и, закрыв дверь, пошёл в конец коридора. Бдительный лейтенант открыл дверь, убедился, что окон нет, и дал мне войти. Закрыв дверь, я быстро взобрался к сливному бачку. Из него я достал водонепроницаемый пакет, в котором обычно лежал паспорт, а теперь и деньги, и сотовый телефон, и ручка-нож. Всё, что не вписывалось в этот временной период. Наскоро обтерев пакет обрывками газет, которые тут лежали в качестве туалетной бумаги, я сунул его в карман куртки и слил воду.
– Я готов, товарищи, можем отправляться, – сказал я, выйдя из уборной.
Мы въехали во двор, ворота закрылись, и машина остановилась. Первым из машины вылез лейтенант, потом я, потом старший лейтенант и, наконец, последним Власик. Меня, без особых церемоний, но вполне вежливо обыскали. Пакет со всем моим имуществом взял Власик, и мы двинулись к дому. Одноэтажному, заборно-зелёного цвета. Чуть в стороне, в глубине двора, находились ещё несколько строений, если я правильно помню – гараж, дежурка и кухонно-банный блок.
Мы прошли через прихожую, оставили верхнюю одежду на правой, гостевой, вешалке и вошли в кабинет. У стола стояли двое самых могущественных людей этой эпохи. Сталин был похож на человека, которого я видел в хронике, но выглядел чуть моложе и чуть… живее, что ли. Он стоял слева от стола, в своём сером френче и, чуть покачиваясь с пятки на носок, смотрел на нас, доставая из коробки папиросу. Берия располагался прямо напротив двери, за столом.
Наша группа остановилась шагах в трёх от дверей. Мои сопровождающие держались чуть сзади меня по сторонам, а Власик, положив изъятый у меня пакет на край стола, сделал несколько шагов и остался стоять где-то посредине между мной и Верховным. Прикинув, я понял, что он готов в любую секунду перекрыть директрису атаки на «Хозяина». Сразу вспомнилось, что по рассказам очевидцев он был предан Сталину как собака и жизнь бы отдал не задумываясь. Сталин тем временем продолжал, прищурясь, разглядывать меня, а потом негромко сказал:
– Расскажите, товарищ, пока о себе. А вашей информацией займёмся чуть позже.
Это был час «Ч». Собравшись и не отводя взгляда, я начал докладывать свою автобиографию. Именно докладывать, как при приёме в партию. Фамилия, имя, отчество. Родители. Учёба. Служба. Работа. Про распад Союза я пока что не говорил, оставил на потом. Сталин слушал внимательно и, едва я замолчал, задал вопрос: