— Я Вас слушаю, прошу простить, не совсем понял Ваши имя и фамилию? — Я поклонился врачу. Что ж, я его понимал:
— Господин Иши Каташи, посол Японской Империи в России должен был созвониться с руководством Центральной Больницы Токио, и договориться о моём приезде к вам. — Доктор довольно долго смотрел на меня:
— Да, у меня утром был звонок, который я счёл глупым и жестоким розыгрышем. Теперь я вижу Вас. Простите мой врачебный маразм, но я бы хотел, чтобы Вы привели какое нибудь доказательство того, что мне наговорил Каташи-сама. — Я внутренне усмехнулся, что ж, это нормально, это врач, он лечит людей и допускать к больным людям абы кого не позволяет.
Я выпрямился: «Маруся, Архангел»! «Есть. Исполнено». Охранник, бедолага, начал икать от волнения, а доктор подошёл ко мне, ощупал мой хитон, попытался достать до кончика крыла. А когда я крылья развёл, он сложил ладони перед грудью, глубоко поклонился и произнёс:
— Добро пожаловать, Посланник Господа! — Я вынул из крыла перо, вручил доктору:
— Это не просто пёрышко, когда я понадоблюсь срочно, потрите его, и я буду знать, что нужен Вам. Прошу простить, но я не расслышал Вашего имени. — Доктор покраснел:
— Прошу простить, Исии-сама, моё имя Собуру Маваши, и прошу Вас пройти со мной.
— Минутку, — «Маруся, норма», «Есть норма», — Пойдёмте, господин Маваши-сама.
По моей просьбе к особенно тяжёлым больным я шёл сам, в сопровождении Главврача. Первым был мальчик, лет пятнадцати, ребёнок, которого вытащили из пожара. 67 процентов ожогов третьей степени, выжгло глаза, сожжены трахеи, вместо них стоят фибровые трубки. Дышит крайне тяжело, потому что и лёгкие на 30 процентов сожжены. Да, ребята, это нужно видеть, представить такое невозможно. Я глубоко вздохнул: «Маруся, Ганс, поддержите», «Не волнуйся Илья, всё будет в порядке».
— Работаем, — я присел я на стул, рядом с кроватью. Положил левую ладонь ему на лоб, правую — на сердце. Сначала нужно стабилизировать ауру мальчишечки, а дальше — как Бог даст.
Начало было тяжёлым. Такого обилия алого цвета в ауре больного я ещё не видел. Подозреваю, что Маваши поставил меня на этого малыша, потому, что надежды на его исцеление не было ни у кого, а у меня вдруг — да получится. Так, ага, начала пробиваться бирюза. Держись, парень, нас так просто не одолеть! Пошли в рост альвеолы лёгких:
— Маваши-сама, снимайте трубы на трахеях, через пару минут парень сам начнёт дышать. — Вокруг нас закружила-завертела метель из белых халатов. В районе солнечного сплетения начал формироваться чёрный, ого, какой чёрный смерч. Не обращая внимания ни на что, я начал сгребать алые прожилки и комки в этот смерч. Постепенно, алого становилось всё меньше. Больше всего напрягали кроваво-алые пятна на месте глаз, но и они тускнели, наливаясь сначала зеленью, а потом, постепенно бирюзой. Так, вроде бы всё восстановлено. Сейчас, ещё раз проведу по телу руками, нет, порядок, везде кристальная бирюза. А вот чёрный смерч скатаем в шарик и — на другой конец вселенной, в середину какой нибудь звезды.
— Всё, доктор, можете проверять, — я, не открывая глаз откинулся на спинку стула, — Если кто-нибудь даст мне стакан воды, буду благодарен. — Мне в руку ткнулся стакан ледяной воды. Вот спасибо. Я, с наслаждением выпил, и только после этого смог открыть глаза. Боже мой! Откуда их столько набежало. Ну их, вы мне парня покажите. Ага, дышит носом, спит, похоже. Глаза закрыты, на веках — пышные ресницы — мечта любой девчонки. Извини, парень, хуже сделать не мог. Приподняв веко, увидел, как отреагировал зрачок. Нормально. Осмотрел тело. Да, парень, придётся тебе в солярий походить, много новой, светлой кожи. Ну, да тоже не проблема. Парень — не девушка, справится.
Поворачиваюсь к доктору:
— Анализы, когда будете делать? — Тут и доктор не выдержал, и, вместе со всеми, уже стоящими на коленях, тоже бухнулся на колени:
— Простите меня, Исии-сама, я ведь до последнего не верил в то, что у Вас что-то получится. А тут! — Я стал на колени рядом с доктором:
— Маваши-сама, давайте на коленях будем дома, перед алтарями стоять, а сейчас, если можно, конечно, попьём кофе и пойдём к следующему пациенту. — Доктор подхватился:
— Конечно, конечно, Исии-сама, а может пообедать не против? — Я прислушался к себе: