– Он только что закончил.
– Что-нибудь интересное?
– Нет.
– Принеси мне ее показания тоже.
Инспектор вышел и тут же вернулся с пакетом в руке и отпечатанным листком бумаги. Фару развязал пакет. Не без чувства неловкости я увидел, как он по очереди извлекал оттуда туфли на высоких каблуках, нейлоновые чулки, прикрепленные к подвязкам, черный эластичный пояс с позолоченной застежкой, легкую широкую юбку, сильно декольтированную блузку с подозрительным коричневым пятном на букве "О" в вышитом имени. Запах духов, которым все это было пропитано, еще держался. В кармане юбки лежали тюбик губной помады, два шелковых носовых платка – один желтый, другой сиреневый, – пудреница. Ни ключей, ни денег, ни удостоверения личности. А также – ни бюстгальтера, ни...
– Трусов не было? – спросил я.
– Не было. Так, вероятно, удобнее.
– Пожалуйста, не надо. Никакого особого насилия?
– Нет... Итак?
– Итак, ничего. Именно эту одежду я видел на ней при жизни, вот и все. Медицинский осмотр?
– Ноль... (Он кое-как перевязал пакет, положил на стул, взялся за показания Мишлин, быстро проглядел их.) ...Тут тоже ноль, – пробурчал он. – Кроме того, что она настойчиво повторяла свое утверждение относительно того типа, который все эти дни приставал к Монике – тот же самый, который повздорил с вами... Проклятье! Клика Вентури! Однако, эти типы больше не грешат убийствами! И в то же время, этот поспешный отъезд...
Он посмотрел на меня.
– Я вам больше ничего не могу сказать, – произнес я, – Что вы будете делать с Мишлин?
– Что мне с ней делать? Вы можете пойти с ней пообедать, если вам хочется... Неважно! Люси Понсо, Рабастен, Моника Гранжон... Все сходится, Бюрма.
– Я тоже так думаю. Что нового по поводу Рабастена?
– Ничего. За исключением того, что, по словам судебно-медицинского эксперта, вполне возможно, что он получил смертельный удар много времени спустя после первого, который только оглушил его, и что он умер почти в то же время, что и Люси Понсо.
– А! А!
– Я сказал то же самое.
– Но этого, очевидно, недостаточно для дедуктивных выводов. А о самой Люси Понсо?
– Тоже ничего нового... Скажите, пожалуйста, ведь ваш Тони Шарант был ее любовником, а? Его фотография была в ее альбоме... семейном альбоме, как я называю. А исходя из того, что вы мне говорите, он в это время принимал наркотики? Гм... гм...
– Послушайте, Фару. Мне платят за то, чтобы я последил за Тони Шарантом, и...
– А мне платят за то, чтобы я следил за всеми, – завопил он. – И я не ленюсь в своем деле. Мне наплевать на вашу болтовню и на ваших клиентов. Я буду делать то, что мне следует делать.
– Прошу вас, – сказал я ему, – не орите так. Подумают, что я вас укусил.
Некоторое время спустя вместе с Мишлин я покинул Кэдез-Орфевр. Бедная девушка была в полной растерянности, и мне пришлось как следует выложиться, чтобы вызвать бледную улыбку на ее губах. Мы пошли вместе пообедали, затем я вернулся в "Космополитен", весь разбитый, подавленный, покачиваясь и спотыкаясь среди гуляющих по Елисейским полям, толкая некоторых из них, пугая голубей, которых даже не различал, и создавая у всех впечатление, и у людей, и у животных, что я здорово набрался.
– Меня ни для кого нет, – сказал я консьержу отеля, вежливому, спокойному и соболезнующему. – Ни для кого, слышите? За исключением некоего Ребуля.
Я добрался до своей комнаты, одетый бросился на постель и тут же заснул.
Меня разбудил телефонный звонок. В темноте я открыл глаза. Посмотрел на светящийся циферблат своих часов. Десять с минутами. Снял трубку.
– Господин Ребуль, месье.
– Пусть поднимется.
– По телефону, месье.
– А! Хорошо.
– Ребуль на проводе, – сказал Ребуль. – Я здесь вместе с одним парнем, у которого есть какие-то сведения. Можно к вам зайти?
– Да, если ваш парень не слишком смахивает на бродягу. В конце концов, персонал "Космополитена" станет коситься на меня, если я буду принимать слишком смешанное общество. Полицейские, шпана...
– Ритон в порядке. В свое время его звали "С-иголочки". Кое-что у него с тех пор осталось.
– Тогда двигайте сюда.
Я надел халат, набил трубку, отдал соответствующие инструкции внизу и пошел в гостиную в ожидании гостей. Они появились через десять минут. Ритон-с-иголочки вовсе не был оборванцем, но костюм темно-синего цвета начинал изнашиваться. Он огляделся с видом знатока:
– Некогда в Милане у меня было такое же жилье. (Он сел и посмотрел на меня.) Я никого не хочу закладывать. Все, что я хочу вам рассказать, полицейским уже известно или напечатано в газетах. Если вы пойдете и просмотрите подшивку "Детектива" или других газет, узнаете все это сами. Я просто помогу вам сэкономить время. Считаю, что это стоит нескольких ассигнаций в тысячу франков, и, честно говоря, я не против вытянуть их у частного сыщика.
– Валяйте, – сказал я ему.
– Вот что...
Когда Ритон-с-иголочки отвалил, снабженный некоторой суммой и по-прежнему сопровождаемый моим одноруким другом, я стал размышлять над тем, что узнал (теперь я припомнил, что в свое время до меня доходили фрагментарные отголоски того или иного события): чуть больше года тому назад банды гангстеров по продаже наркотиков были разгромлены при драматических обстоятельствах. Ассоциация из трех банд – банда Люка, банда Гродюбуа и банда Вербрука – имела в своем владении запасы морфия, кокаина, героина и опиума, и это был невиданный прежде в анналах торговли наличный запас наркотических веществ. Оценивавшийся в сотни миллионов, он хранился на одной вилле в парижском пригороде, а сторожили его самые отпетые бандиты. Но в один прекрасный день этим отпетым бандитам нанесли визит еще более отпетые, которые прикончили их всех, прежде чем забрать всю наличность наркотиков. Никто не знал, чьих это рук было дело. Но в воровском мире прошел слух: главой тех незнакомцев был некий Бланшар, который неожиданно исчез. С тех пор этого Бланшара, так же, как и товар, больше никто не видел. А возвращаясь к краже этого запаса, можно сказать, что она развязала настоящую войну внутри ассоциации банд, которые стали соперничать и обвинять друг друга в этом налете. С этого времени торговля наркотиками не возобновлялась в прежних масштабах. Возможно, Вентури примыкал к банде Гродюбуа. Ритон-с-иголочки не знал... или не хотел ничего сказать. Что же касается Мельгано, то он поддерживал "торговые отношения" со всеми этими командами, не входя ни в одну из них.
Ритон-с-иголочки честно меня предупредил. Он не был доносчиком. Все это рассказано подробно и многократно в газетах по мере развертывания событий. Он мне просто сэкономил время, если допустить, что во всем этом для меня было что-нибудь полезное.
Глава одиннадцатая
Никакого отпуска для Нестора
На следующий день я встал в одиннадцать часов. Солнце сияло, и это само по себе было счастьем. После ухода Ребуля и его осведомителя я снова улегся в постель. Предупредил консьержа внизу, что меня ни для кого нет. Он сказал, что мне звонил месье Марк Ковет. Я ответил, что меня это не удивляет. И также пять минут тому назад звонил месье Тони Шарант. Ах, да. Тони Шарант? Теперь уж для него я ничего не мог сделать. Не мог же я помешать Флоримону Фару зайти к нему и задать несколько вопросов. Насчет Фару. Я позвонил на Кэдез-Орфевр:
– Ничего нового? – спросил я.
– Ничего.
– А моя тачка?
– Мы ее еще немного подержим.
– Отпечатки пальцев дали что-нибудь?
– Их изучают.