– Ладно... (Фару обернулся ко мне.) Давайте вы, Нестор Бюрма.
– В каком смысле?
– Излагайте свою теорию.
Я стал говорить. Когда закончил, воцарилось тягостное молчание, которое прервал комиссар:
– Вы с ней были близко знакомы, месье Дорли. Я хочу сказать, знали ее лучше, чем все мы. Я видел ее в кино черт знает как давно. Та теория, которую вы только что слышали, совпадает с характером покойной?
Режиссер закашлялся и глухим голосом ответил:
– Все сходится. И чертовски точно. Не знаю, происходило ли все так, но во всяком случае объяснение очень убедительно.
– Речь идет не о том, насколько оно убедительно. Годится или нет?
– Да, черт побери!.. (Казалось, до кинодеятеля только сейчас дошла реальность происшедшей драмы) ...Мне следовало об этом подумать раньше. Остеречься. Это беспокойство, эти сомнения не были естественными. Мне следовало бы...
– Да, Жак, вам следовало бы, – злобно выкрикнул Самми Бокра.
Будущий фильм, который он предполагал снимать с Люси Понсо, летел к чертям. И он без стеснения выражал свое разочарование. Жак Дорли искоса взглянул на него.
– Она принимала наркотики? – спросил Фару.
– Насколько я знаю, нет, – ответил тот. – Но некоторые умеют скрывать свои дела.
– Ладно. По всей вероятности, расследование придет к заключению о самоубийстве. Во всяком случае... (комиссар взглянул на продюсера) ...реклама фильма не пострадает от этого... (И добавил, словно сплюнул.) ...Наоборот.
Наконец наступил такой момент, когда ни я, ни Ковет не нужны были больше Флоримону Фару. Мы снова сели в мою машину.
– В газету, – сказал журналист. – Мне надо протолкнуть эту громоубийственную статью в первые выпуски.
Я тронулся с места, едва не зацепив шикарную машину, на которой прикатили Самми Бокра и компания. Она ломилась от букетов цветов, предназначавшихся отпраздновать триумф Люси Понсо. Теперь их можно будет использовать при погребении.
Высадив журналиста возле редакции "Крепюскюль", я вернулся в "Космополитен". Моя постель была пуста. Туда не забралась никакая актриса или что-либо подобное. Очевидно, это произойдет следующей ночью. Ничего не будет удивительного, если ночи моего пребывания в шикарных кварталах будут организованы по принципу чередования. Один день живая, очень живая; на следующий день агонизирующая, потом очень мертвая. Я лег и провалился в сон.
Глава пятая
Дети искусственного рая
На следующий день я проснулся около одиннадцати часов и тотчас же попросил дежурного по этажу принести мне вместе с утренним завтраком весь набор ежедневных газет. Марк Ковет обскакал всех своих собратьев из утренней прессы. Только в "Крепю" сообщалось о драме в Парке Монсо. Эта статья занимала три колонки на первой странице и была напечатана жирным шрифтом. Под заголовком "Сенсационное самоубийство Люси Понсо" я прочел полный рассказ о ночных событиях, сдобренный моей теорией. Меня многократно цитировали, и, если можно так сказать, я был объектом сенсации наравне с мертвой. Только что вышедшая газета "Франс-Суар" писала о том же самом, но сверх того опубликовала сообщение полиции. По обыкновению, очень уклончивое сообщение. Я схватился за телефон и соединился с Фару.
– Алло! Фару? Говорит Нестор Бюрма:
– М-да? Что дальше?
– Вскрытие было?
– Мм-да.
– Принимала наркотики?
– Нет.
– Так, вы...
– Мм-да.
Он бросил трубку. Я закончил свой поздний завтрак, набил трубку и выкурил ее, размышляя над происшедшим. Потом принял ванну, побрился и оделся. Я кончил завязывать шнурки на ботинках, когда зазвонил телефон. Это был Марк Ковет.
– Мои поздравления, – сказал я.
– Правда, интересная статья? – заважничал он. – И я также поспел вовремя, чтобы передать ее в провинциальные издания. Надеюсь на этом не остановиться... Благодаря вам.
– Мне кажется, я не смогу вам сказать больше ничего особенного.
– Чепуха, Бюрма. Будет. Я это чувствую. Мне только что позвонила секретарша Монферье, вам тоже скоро оттуда позвонят.
– Монферье? Кто такой Монферье?
– Продюсер фильмов. Жан-Поль Монферье. Кажется, он хочет вас видеть, я думаю, что это связано со смертью Люси Понсо. У меня такое впечатление, что он прочитал мою статью, и это подействовало на него как разорвавшаяся бомба. Ко мне обратились, чтобы добраться до вас, не потому что я – журналист, а потому что я – ваш приятель. Они безуспешно звонили по телефону к вам домой и в контору, а потом обратились ко мне. Я сказал, что вы сейчас живете в "Космополитен". Вот так.
– Вот так, ладно. Но объясните поподробнее.
– Я ничего не могу сказать вам больше того, что знаю сам. А я знаю, что Монферье хочет вас видеть и что этот Монферье в настоящий момент живет не в Париже. Он где-то на Лазурном берегу. А если уж он стронулся с места, то это, видимо, стоит того.
– Несомненно.
– И если это стоит того...
– Я вас не забуду. И раз вы на проводе, Ковет, вы можете сообщить мне какие-нибудь данные об этой личности? Вы говорите: это продюсер. Надеюсь, иного типа, чем Ломье?
– Совсем иного. Довольно молод, умен, богат, это человек, который делает честь французскому кинопроизводству. Сейчас ходят слухи, что он готовит какую-то сверхграндиозную цветную штуку с Тони Шарантом. Но все это вас вряд ли интересует. Это имеет отношение к его работе, а не к вашей.
– Как сказать, – ответил я, нахмурив брови. – Вы только что произнесли какое имя? Тони Шарант?
– Да, Тони Шарант.
– Это мне о чем-то говорит.
– Правда? – усмехнулся журналист. – Вы были бы единственным, кому это ни о чем не говорило бы. Это гангстер из фильма "Белое метро".
Я ответил "понятно", думая об ином, а не об этом гангстерском фильме. И добавил:
– Хорошо, спасибо, старина. Подожду обещанного телефонного звонка. Буду держать вас в курсе.
Я закончил разговор, снова взял свою трубку и уселся поглубже в кресло. Может быть, меня в мире кино что-нибудь и ждет в будущем. Ломье... Монферье... Телефонный звонок оторвал меня от моих мыслей.
– У телефона Нестор Бюрма, – сказал я.
– С вами говорят из секретариата господина Жана-Поля Монферье из фирмы "Монферье-Глоб-фильм", – ответил звонкий голосок. – Я мадемуазель Анни. Вы месье Нестор Бюрма... (У нее, по-видимому, перед глазами лежали записи, которые она читала.) ...частный детектив, бывший телохранитель мисс Грас Стендфорд?
– Да, мадемуазель.
– И сегодня ночью вы присутствовали при последних минутах жизни мадемуазель Люси Понсо?
– Да, мадемуазель.
– Ваш номер телефона сообщил нам месье Марк Ковет из "Крепюскюль".
– Знаю. Я также знаю, что месье Монферье хочет меня видеть.
– Да, месье. Чтобы поручить вам одну работу. Смогли бы вы, скажем в пятнадцать часов, приехать в резиденцию Монферье, в Нейи...
Она дала мне точный адрес. Я записал и спросил:
– Сегодня в пятнадцать часов пополудни?
– Да, месье.
– Я полагал, что месье Монферье находится на Лазурном берегу?
– В настоящий момент месье Монферье находится на пути в Париж, на борту личного самолета, месье.
– А! Очень хорошо. Тогда договорились на пятнадцать часов.
– Если у вас нет машины, я могу послать за вами в "Космополитен" шофера.
– Благодарю вас. У меня есть машина.
– Отлично. До свидания, месье.
– До свидания, мадемуазель.
Я положил трубку на рычаги телефона и скорчил ему рожу. Личный самолет? Ого!
В три часа пополудни солнце заливало своими лучами резиденцию Монферье. На первый взгляд, это была роскошная резиденция, чуть поменьше нормально развитого департамента, окруженная стеной с растительностью наверху, за которой виднелся целый лес деревьев самых различных пород. Я остановился перед монументальной решеткой из кованого железа. Сторож, видимо уже получивший инструкции, открыл мне ворота и указал путь к дому, который более или менее просматривался в конце асфальтированной аллеи шириной этак в современную автомагистраль. Над моей головой деревья образовывали прохладный тоннель. Я поставил свою тачку перед сооружением цвета охры, которое как бы олицетворяло грезы архитектора-кубиста. Первый этаж был поднят настолько высоко, что никакие наводнения ему были не страшны. На него надо было подниматься по широкой лестнице с площадками, примерно, из сорока ступенек. Они были сделаны из массивного стекла цвета морской волны и создавали освежающее впечатление бесконечно падающей воды. Ивы, посаженные внизу этого потока, плакали, как им полагалось. Все вместе создавало впечатление настоящих киношных декораций.