И, внезапно изменив тон, добавил:
– Не забывайте, сударь, что при малейшем подозрительном движении я буду вынужден, к моему прискорбию, всадить вам кинжал в глотку. Или мы выйдем отсюда вместе, или останемся здесь до вашей смерти. Когда вы умрете, я буду искать способ выбраться отсюда. Теперь – благодаря вам – я знаю, где мне следует искать, и думаю, что мне должно повезти.
Эспиноза прикусил себе губу до крови. В очередной раз его оставили в дураках. Не говоря ни слова, он спокойно подошел к Пардальяну, сел с ним рядом, как и было велено, и погрузился в мрачные раздумья.
Положение его было ужасным. Смерть для великого инквизитора ничего не значила, и он твердо решил любой ценой погубить Пардальяна. Но сердце Эспинозы точила одна мысль – мысль о том, что он оставляет свое дело незаконченным.
Сколько великих замыслов теперь никогда не осуществится! И все потому, что он, всемогущий министр, великий инквизитор, которого боятся все – даже сам папа! – он, Эспиноза, одурачен и осмеян. И кому, кому удалось провести его?! Жалкому дворянчику, нищему бродяге, несчастному искателю приключений! Эспинозу терзало уязвленное самолюбие.
Самым страшным, самым невыносимым для великого инквизитора было то, что его провели как ребенка и теперь он находился во власти своего бывшего пленника. Роли невероятным образом поменялись: он, настоятель этого монастыря, где все ему беспрекословно повиновались, оказался узником этого бродяги-француза. И теперь этот человек запросто может разрушить все то, ради чего он жил.
Какой позор! Какое смятение наступит в церковных кругах, когда там узнают, что Иниго Эспиноза, кардинал и архиепископ Толедский, великий инквизитор, таинственно исчез. Причем перед самыми выборами нового папы, когда все взгляды устремлены на него в ожидании, что именно он станет преемником Сикста V. Как все изумятся, когда станет известно, что Эспиноза исчез после посещения какого-то заключенного в одном из карцеров монастыря Святого Павла, в котором все принадлежало великому инквизитору!
Все узнают, что этот мудрый политик и искушенный дипломат, каковым его всегда считали, был пойман, заперт в каменный мешок и, наконец, убит. И кем же? Каким-то иностранцем, ослабевшим от голода! Да он наверняка станет всеобщим посмешищем.
Таковы были мысли Эспинозы.
Пардальян, казалось, вовсе не обращал на него внимания, но великий инквизитор знал: стоит ему пошевелиться, как шевалье исполнит свое обещание.
Впрочем, у Эспинозы и в мыслях не было сопротивляться. Он только теперь окончательно понял, с кем имеет дело.
Великий инквизитор чувствовал, что лучше всего для него было бы положиться на великодушие своего противника. Это принесет ему больше пользы, чем попытки хитрить или бороться.
Эспиноза был вынужден с горечью признать, что соперник превосходил его по всем статьям. И он снова погрузился в свои мысли.
Сначала великий инквизитор говорил себе, что согласен на смерть – только бы Пардальян умер вместе с ним. Но потом ему стало казаться, что его смерть – слишком дорогая плата за удовольствие погубить шевалье. Нет, ему не хотелось платить такую цену за гибель француза.
Короче говоря, Эспиноза начал сдаваться.
Когда великий инквизитор обдумывал какое-нибудь решение, чувства и эмоции для него не существовали. Он все тщательно рассчитывал и поступал, исходя из этого расчета. Его поступки всегда были хорошо взвешены. Эспиноза считал недостойными себя такие мелочи, как досада, ложное самолюбие, боязнь унижения. Когда он понял, что в смерти Пардальяна ему мало пользы, раз он и сам умрет, то он задал себе такой вопрос: «А точно ли, что после моей смерти Пардальян не останется в живых?»
Великий инквизитор был близок к тому, чтобы согласиться с Фаустой: этот человек неуязвим. Он подозревал, что Пардальян вполне способен дождаться его смерти, а потом найти потайную дверь.
Эспиноза совершил непростительную ошибку: он указал своему врагу направление поисков. Конечно, найти спрятанную пружину – нелегкая задача, однако же в этом нет ничего невозможного, и такому проницательному человеку, как Пардальян, это вполне по силам.
Разумеется, после того как откроешь дверь, нужно еще суметь выйти. Эспиноза знал, что человека, шедшего этим путем, ожидало множество различных препятствий. Если бы ему прежде сказали, что кто-то сможет выбраться из этого подземелья, то он в ответ только бы улыбнулся. Но сейчас великий инквизитор был почти уверен, что его враг способен преодолеть все преграды. Он уже видел, как Пардальян беззаботно скачет в свою Францию, везя Генриху Наваррскому бесценный документ, добытый им в трудной борьбе. А он, Эспиноза, умрет в этом подземелье и уже никогда не сможет достигнуть своей цели, ради которой он только и жил: главенства церкви над светской властью.
Нет, и тысячу раз нет! Лучше он сам возьмет этого человека за руку и выведет его отсюда, лучше он даст ему охрану, чтобы тот спокойно покинул королевство, и даже сам будет сопровождать его. Но великий инквизитор обязан остаться в живых и продолжать свое дело!
Приняв это решение, Эспиноза без колебаний обратился к Пардальяну:
– Сударь, – сказал он, – я все обдумал. Если вы согласитесь принять некоторые условия, я готов тут же вывести вас отсюда.
– Минуточку, сударь, – ответил Пардальян, не выказав ни радости, ни удивления. – Я никуда не тороплюсь, и мы можем спокойно поговорить. Черт возьми! У меня тоже есть кое-какие условия. Сначала мы обсудим мои, а потом ваши… о сути которых я, кстати, догадываюсь.
Может быть, Эспиноза ожидал, что шевалье начнет прыгать от радости – как-никак ему предлагают свободу? Если так, то великому инквизитору пришлось признаться себе, что этот удивительный человек опять обманул его ожидания. Поскольку Пардальян не проявил никакой поспешности, Эспиноза заподозрил неладное и забеспокоился. Не передумал ли его противник? Вдруг он сейчас скажет ему, что уверен в своих силах и сможет сам выбраться из этого места? Но сделает он это только тогда, когда кардинал Эспиноза будет мертв.